Рассказала нам это дочь пострадавшей — наша старая знакомая, которая с мужем 4 года служила в АТО. Что правда, а что неправда в этой истории — судить, конечно, не нам. Все это произошло с ее мамой Татьяной Константиновной Гребенюк — 70-летней пенсионеркой (пенсия 1138 грн), имеющей два высших образования и I группу инвалидности, а также последнюю стадию онко, связанную с разрушением костей.
Предоставим ей самой слово (извиним за несвязность): «С начала года у меня начались неприятности. Кто-то побил окна в моем доме и доме дочери. Думаю, что это из-за того, что она в АТО… Полицию несколько раз вызывала. Приезжали, покрутились и ничего. Сама поехала в горотдел, нашла участкового, показала ему. 6 июля должны были дать на руки документы, чтобы подать на них в суд. Но теперь уже не смогу. Полицейские сказали, что бесполезно искать — сами застеклите.
Раз-два на месяц я езжу на автобусе по своим делам — больница, банк. В середине июня ехала в больницу. Купила хлеб в нижнем АТБ на Ломоносова. Подошла к остановке. Подъехал №1 (№88-03), водитель, когда увидел, что я с палочкой, когда почти зашла, — резко хлопнул дверью, придавив ногу. А у меня на ноге трофическая язва. Он мне ее сорвал, вену задел. Кровь пошла фонтаном. Я вскарабкалась в автобус и села. Пассажиры увидели, что кровь — стали кричать, чтоб остановил. Помогли — дали платочки. Говорю водителю — скорую нужно вызвать. Он сразу повел себя грубо: «Все выходите!». Говорю: «Тогда хоть людям деньги верните!». Он как озверел! Всех выгнал. А когда вышла я и час сидела на бордюре, он меня зачем-то стерег. Думала, вызвал скорую. Видел же, что кровью истекаю. Грубо меня перетащил на остановку. Стоял, держал, чтобы не ушла. Но приехала, почему-то, полиция (два полицейских, номер машины, кажется, 21-12)!
Минут 20 читали мое удостоверение инвалида в своей машине с водителем, что-то решали. А я чувствую, что слабею. Но они продолжали мучить. Говорю полицейским — мне плохо, нужна срочная перевязка, подходит время сделать обязательный обезболивающий. Они делают вид, что не слышат. Потом бросили и уехали. Еле домой добралась. Я тогда так и не поняла, почему он вызвал полицию. Но что точно стало понятно — ПОЛИЦИЯ РАБОТАЕТ НА ВОДИТЕЛЕЙ! Потом никому не звонила, не вызывала, было одно желание — умереть...
Константиновское отделение полиции, в День национальной полиции — 4 июля 2020 года / Фото из сети Интернет
Водитель этот — плотный, с большим животом, невысокий, лет 50. С ним состоялась ужасная встреча через две недели — 3 июля. Хочу сказать, что я законопослушная, никогда не скандалю — сказал бы мне, что по закону нельзя ехать, я б не поехала. Тогда мне нужно было ехать и срочно оплатить учебу внучки, чтоб не было пени. Около 9 часов утра пришла на ж/д вокзал. Подъехала маршутка №1, села. Не обратила внимания, что это тот же автобус, что «раздавил мне ногу». Вхожу в салон — показываю удостоверение. Он как закричит (со слюнями): «Никуда не поедешь, пока не заплатишь!». Я была одна. Говорю: «Мне плохо от жары, разрешите до Приватбанка проехать». Он:
«Пошла вон или завезу кое-куда!». Закрыл двери и резко тронулся, меня унесло в конец салона. Сделал круг вокруг стоянки, поехал в другую сторону. Я вижу — что-то с человеком происходит. Он резко разворачивается и мчит к полиции, никого по дороге не взял (у исполкома только подобрал двоих). Я набрала полицию — сказали сидите в автобусе. А он тоже с кем-то разговаривал. Доехал до полиции, остановил — в салон зашел двухметровый полицейский. Я ему говорю, что водитель закрыл дверь и угрожал, что завезет, что назад не вернусь. Он поднял меня, схватил за голову и повернул. У меня шейные позвонки хрустнули. Дальше ничего не помню. Очнулась — лежу на мокрой земле у горотделения. Слышу кричат: «Хватай ее!». Схватили меня за руки и поволокли. Тапочки по дороге потеряла. Содрали мне об асфальт руки, коленки. Дотянули до лавочки. Женщина поливала траву. Я облилась, попила воду из шланга — стало легче. Грудь болела, голова (видно, когда из автобуса выкидывали, обо что-то ударили). Началась сильная рвота. Стало стыдно, отползла за дерево. Когда отошла — подошла к окошку, к дежурным. Говорю — мне плохо, мне срочно нужно валидол или карвалол. Они ответили с насмешкой: «У нас не аптека!».
Попросила бумагу, чтобы написать заявление. Показала кровь, содранные руки и колени. Сижу, пишу, чтобы дали направление снять побои.
Они посмеялись, листок выбросили в урну. У меня поднялось давление (потом в больнице подтвердилось). Ослабела. Еле набрала скорую помощь (тут два метра!). Та какой там! Час валялась на мокрой траве — никто не подошел. Вижу — «дуба врежу». А они мне, видя, что я «на карачках», в крови, — в лицо смеются. Я в шоке — они же люди, чему их матеря учили? За 70 своих лет такое со мной впервые.
Потом говорят — вот, идем, скорая приехала. Прошу у тех, кто приехал, дать валидол, а они тоже смотрят и улыбаются. И вдруг подходят двое полицейских, заворачивают мне руки, носом к земле придавили. Я давай кричать, звать на помощь. Они надели на меня наручники и кинули в приехавшую «скорую» (какая-то душегубка без надписей с красными полосками). Я сопротивлялась — бросили в кресло, придавили. Думала помру. Я кричу — не ломайте руки, у меня кости больные. А им все равно. Маски надели и повезли меня вначале в Константиновскую инфекционку. Выходит кто-то, говорит, что врач (я поняла, что психиатр). Я ему ответила, что у меня есть свой семейный врач. Он понял, что я говорю с ним адекватно, отвечаю четко. Вижу — его это злит. Махнул рукой, ушел. Водитель «скорой» вынес от него какую-то бумажку, говорит: «Поехали дальше!». Я плачу, прошу не издеваться. Снять, хотя бы, наручники, больно же. Говорю, что мне нужно срочно внучке учебу оплатить, что у меня дочка на фронте, что если бы она тут была, то не дала меня в обиду!
Долго везли. Говорю: «Что, убивать везете?». Молчат. Приехали, так поняла, в Краматорскую психбольницу. Говорят: «Тебя тут положат». Я прошу отпустить — дома 2 собаки, 8 кур, котята. Кто их покормит? Попросила их назвать себя. Они издевательски: «Сидоров и Петров».
Плачу, сопли текут, меня всю колотит. Вышла девочка в белом халате, хоть успокоила, что все будет нормально. Отвели меня на комиссию перед врачами. Поговорили. Сказала, что одна дома — зять и дочь на фронте. Помогли позвонить по телефону и поговорить с дочерью.
Врачи, я так поняла, должны были подтвердить, что я составляю опасность для людей. Недолго совещались. Сказали, что класть не будут, считают меня нормальной. Заставили на этой же машине отвезти домой.
Назад двое сидели (третьего, главного изувера, оставили в Краматорске) насупленные. Я показывала им фотографии дочери, где она получает награды за подвиги — четыре медали и два ордена! Показала, как внучка из Китая с Зеленским по телефону разговаривает. Говорю — если бы я была дурная, не воспитала бы таких детей! А вы бабе шею свернули и чуть ребра не поломали!
Дома была около 18 часов. На следующий день, по настоянию дочери, села на поезд и поехала к ней. Сейчас с ней обходим врачей, будем подавать заявление в прокуратуру.
Девять часов меня мордовали, возили по психбольницам! Фотографии сделала в этот же день. В Константиновке я никому не верю — ни правоохранителям, ни врачам. Боже избавь, чтобы я к ним еще когда-нибудь обратилась! Даже к людям, которые проходили мимо и плевали на мои крики о помощи».
Когда мы уже сдавали материал в печать, пострадавшая позвонила и просила не называть ее фамилию (поставили вымышленную). Оно и понятно, человек в таком возрасте такое пережил… Но, тем не менее, исходя из того, что здесь задействовано много людей, если захотеть, то можно будет найти свидетелей. Правоохранителям, мы, конечно, дадим все координаты (пострадавшая сама хочет расследования). А то, что сразу не обратились к ним, так прочитайте предыдущую «Провинцию» — «Кагарлык по константиновски», а также неимоверное количество подобных материалов в нашей газете, на которые ни то, что отписки, а вообще никакой реакции (в том числе прокуратуры). Тем более, что начальница Константиновского ОП Н.Козинцева отказывает нам даже в телефонном общении. Доходит до смешного — в день пыток этой женщины 3 июля вечером прямо над ГОВД был огромный салют, который мы зафиксировали на фото. Но на наш сигнал на 102 — обычная тишина. Куда еще обращаться?
Вот что по этому поводу сказали юристы и общественники:
Адвокат со стажем, бывший милиционер:
— Это абсолютный криминал. Здесь предварительный сговор водителя и полицейских, незаконное лишение свободы, злоупотребление служебным положением, совершенное группой лиц. Пострадавшая до последнего случая дважды обращалась в полицию — где результаты? Они должны были сфотографировать разбитые окна, провести расследование, отобрать частицы крови, что были в автобусе. Похоже, что этот водитель ранее работал в правоохранительных органах. И, по нашим сведениям, на маршрутках минимум двое из «бывших». И собрать материалы легко — известно, кто работал на автобусе в это время, известны врачи, которые давали заключение.
Андрей Балан, руководитель ГФ «Гайдамаки»:
— Это вопиющий факт! Мы однозначно возьмем мать участника АТО «под свое крыло» и не дадим в обиду. Жаль, что она не обратилась раньше. Мы сможем оказать воздействие на ее обидчиков. Но, в первую очередь, я обращаюсь ко всем участникам АТО, ООС и их родственникам с призывом к объединению. Кроме нас самих, нам никто не поможет!
Евгений Захаров, Харьковская правозащитная группа:
— Если всё так, как говорит женщина, то здесь безусловные нарушения работников полиции. Обратитесь к руководству областной полиции, там работают авторитетные люди, они разберутся. Но главное — нужно сразу снимать побои. Без этого будет трудно что-либо доказать».
Собирал материалы В.Березин.
