Такой лозунг одно время доминировал в городе. Подбирались заздравные рифмы и септаккорды, вовсю гремели высокие слова. Октябрята и пионеры в почетном карауле отдавали салют стеклоситалловой глыбе. Некоторые жители уже писали друзьям в письмах: «Мы теперь живем в Стеклограде!». Но это не случилось и не сбылось, может, из‑за ревности химиков со своим «лисьим хвостом» двуокиси азота, и металлургов с неменее ядовитыми выбросами. Стеклянная идея оказалась недолговечной.
Подоплеку этой возне заложили еще в позапрошлом веке бельгийцы, разместив на берегах реки три стеклоартели. Условия здесь самые благоприятные: продажные чиновники, дешевый рабочий люд, отсутствие ответственности за экологию, охрану труда, механизацию как в Европе, приводили ушлых варягов в неописуемый восторг. В 17 году большевики изгнали предпринимателей, стали всем и занялись расширением производств. Одно из них — зеркальная фабрика — стала предприятием союзного значения — НПО «Автостекло».
Наследники большевиков обосновали здесь свои династии. Всем находились должности, оклады, премии. Росли дружные когорты кандидатов и докторов наук. Секретный НИИ «Автостекло» на всю округу источал тонкий аромат кальяна и кофе по‑турецки, тут его отлично научились варить. Труд же рабочих оставался по сути каторжным. Настильщики, фацетчики, упаковщики и др. рвали руки из всех сухожилий за небольшую, мизерную зарплату.
Годы перемен нарушили обычный уклад. В НПО, как в истинном выкормыше оборонки, хозрасчет и под забором не валялся. Здесь не умели и не хотели жить по средствам. Число начальников превышало количество рабочих, которым научились не выдавать зарплату, ссылаясь на надуманные неплатежи. И флагман индустрии города первым сыграл оверкиль.
— Констахня! Автобус на Констаху подан!
Это наши земляки‑студенты собираются домой из Донецка. Студенты из Дзержинска не менее оригинальны — называют свой городишко почему‑то Дрезденом.
Дорога к богу лежит через душу, а путь в Лавру из Донецка пролегает по проспекту Ломоносова в Констахе, являясь самым неприятным участком. Убогий пейзаж угнетает настроение. Так родилась идея починить здесь дорожное покрытие. За дело взялась серьезная фирма. Городской голова, как бывший дорожник, не имел права пропустить такое событие, и потому утром, наскоро позавтракав, он спешит на объект. Смотрит, дает ценные указания, фотографируется с рабочими. А те ложат асфальт, укатывают, равняют. Все лавры пришлось принять на себя мэру, но поднять бордюры так и забыли, — а жаль.
Теперь можно без тряски рассматривать надписи на больших панно (боюсь новомодных названий, чтобы не попасть впросак, как коммунальщики, перемудрив на конференции, перепутали консенсус с коитусом).
Надписи на дороге разные и не всегда полезные. Скажите, зачем нам реклама табачного суицида? Особенно подвержены влиянию картинок дети, а мы ведь все родом из детства. Помню, как давно, полвека назад, мальчик Юра, тогда еще не городской голова, насмотревшись фильмов про Чапаева и мушкетеров, смастерил себе то ли саблю, то ли шпагу, и стремглав носился с ней по улице в коротких штанишках на помочах и в сандалиях на босу ногу. Играя, он принимал зеленые насаждения за беляков и гвардейцев кардинала.
— Кто заламал дерево? — вопрошали старушки.
— Честное пионерское, — это не я, хотя я еще и не пионер, — отвечал мальчик.
Проезжающие по проспекту, видят кварситовский стенд в районе «Спутника». Бывший цех стал заводом, сохранил технологии и рабочие места. Продукцией этой фирмы комплектуются далеко не мирные изделия. Начиная от первых советских Ж-301 (копия немецкой ФАУ-2), 8К63 и последующих, они несут в себе большую разрушающую силу и являются для государства-владельца и мечом, и щитом. Но только не для нас. Остается уповать на то, чтобы эти «ласточки» никогда не прилетели к нам по чьей‑то ошибке или недоразумению политиков.
И, наконец, осмелюсь высказать робкое предложение: почему бы не поставить стенд с изображением продукции хлебокомбината? Горожанам такая реклама совершенно не нужна, а хлебопеки будут рады, что про них вспомнили в хорошем смысле этого слова. Проезжающие иногородние по проспекту, увидев на большом плакате пекаря-кормильца с аппетитными батонами, буханками, караваями, обязательно отметят для себя, что наш город вовсе не воинственный, но хлебосольный и гостеприимный.
Валерий Козаков, бывший шлифовщик «Автостекло».
Подоплеку этой возне заложили еще в позапрошлом веке бельгийцы, разместив на берегах реки три стеклоартели. Условия здесь самые благоприятные: продажные чиновники, дешевый рабочий люд, отсутствие ответственности за экологию, охрану труда, механизацию как в Европе, приводили ушлых варягов в неописуемый восторг. В 17 году большевики изгнали предпринимателей, стали всем и занялись расширением производств. Одно из них — зеркальная фабрика — стала предприятием союзного значения — НПО «Автостекло».
Наследники большевиков обосновали здесь свои династии. Всем находились должности, оклады, премии. Росли дружные когорты кандидатов и докторов наук. Секретный НИИ «Автостекло» на всю округу источал тонкий аромат кальяна и кофе по‑турецки, тут его отлично научились варить. Труд же рабочих оставался по сути каторжным. Настильщики, фацетчики, упаковщики и др. рвали руки из всех сухожилий за небольшую, мизерную зарплату.
Годы перемен нарушили обычный уклад. В НПО, как в истинном выкормыше оборонки, хозрасчет и под забором не валялся. Здесь не умели и не хотели жить по средствам. Число начальников превышало количество рабочих, которым научились не выдавать зарплату, ссылаясь на надуманные неплатежи. И флагман индустрии города первым сыграл оверкиль.
— Констахня! Автобус на Констаху подан!
Это наши земляки‑студенты собираются домой из Донецка. Студенты из Дзержинска не менее оригинальны — называют свой городишко почему‑то Дрезденом.
Дорога к богу лежит через душу, а путь в Лавру из Донецка пролегает по проспекту Ломоносова в Констахе, являясь самым неприятным участком. Убогий пейзаж угнетает настроение. Так родилась идея починить здесь дорожное покрытие. За дело взялась серьезная фирма. Городской голова, как бывший дорожник, не имел права пропустить такое событие, и потому утром, наскоро позавтракав, он спешит на объект. Смотрит, дает ценные указания, фотографируется с рабочими. А те ложат асфальт, укатывают, равняют. Все лавры пришлось принять на себя мэру, но поднять бордюры так и забыли, — а жаль.
Теперь можно без тряски рассматривать надписи на больших панно (боюсь новомодных названий, чтобы не попасть впросак, как коммунальщики, перемудрив на конференции, перепутали консенсус с коитусом).
Надписи на дороге разные и не всегда полезные. Скажите, зачем нам реклама табачного суицида? Особенно подвержены влиянию картинок дети, а мы ведь все родом из детства. Помню, как давно, полвека назад, мальчик Юра, тогда еще не городской голова, насмотревшись фильмов про Чапаева и мушкетеров, смастерил себе то ли саблю, то ли шпагу, и стремглав носился с ней по улице в коротких штанишках на помочах и в сандалиях на босу ногу. Играя, он принимал зеленые насаждения за беляков и гвардейцев кардинала.
— Кто заламал дерево? — вопрошали старушки.
— Честное пионерское, — это не я, хотя я еще и не пионер, — отвечал мальчик.
Проезжающие по проспекту, видят кварситовский стенд в районе «Спутника». Бывший цех стал заводом, сохранил технологии и рабочие места. Продукцией этой фирмы комплектуются далеко не мирные изделия. Начиная от первых советских Ж-301 (копия немецкой ФАУ-2), 8К63 и последующих, они несут в себе большую разрушающую силу и являются для государства-владельца и мечом, и щитом. Но только не для нас. Остается уповать на то, чтобы эти «ласточки» никогда не прилетели к нам по чьей‑то ошибке или недоразумению политиков.
И, наконец, осмелюсь высказать робкое предложение: почему бы не поставить стенд с изображением продукции хлебокомбината? Горожанам такая реклама совершенно не нужна, а хлебопеки будут рады, что про них вспомнили в хорошем смысле этого слова. Проезжающие иногородние по проспекту, увидев на большом плакате пекаря-кормильца с аппетитными батонами, буханками, караваями, обязательно отметят для себя, что наш город вовсе не воинственный, но хлебосольный и гостеприимный.
Валерий Козаков, бывший шлифовщик «Автостекло».
Одно слово - бывший шлифовщик.
Рассуждать о судьбе города и писать Бог с маленькой буквы это извините смешно.