История одной фотографии

На фотографии, снятой где‑то около 1902 года, мы видим вполне благополучную семью мастеровых Игнатовых с бутылочной колонки. На построенный совсем недавно бельгийцами завод Иван Алексеевич Игнатов приехал из Бахмута уже мастером. На бутылочном он занимался очень тяжёлым, но и прибыльным ремеслом — дул бутылку. Этому же научил и своих старших — Иосифа и Ивана. Зарплата выдувальщика, если верить И. Стаднику, редактору «Знаменки» и автору «Рождения Константиновки», доходила до 200 рублей. Это было несопоставимо с зарплатой чернорабочего — 12‑18 рублей. Поэтому семья могла позволить себе многое.

Жили в бельгийской постройки заводском доме на двух хозяев в прекрасной квартире рядом с заводом. Платили за неё около 5 рублей. Примерно такие же квартиры после революции строили для директоров и главных специалистов. А эту, и другие подобные, переделали. На высоком чердаке, где до революции сушили бельё, устроили ещё две квартиры. Типа, знай пролетарий заботу о тебе советской власти. Дочь Сталина, Светлана, писала в автобиографической книге «20 писем другу» о жизни семьи Аллилуевых до революции: «В Петербурге у дедушки (выходец из воронежских крестьян, квалифицированный слесарь) с семьёй была небольшая четырёхкомнатная квартира, — такие квартиры кажутся нашим теперешним профессорам пределом мечтаний…»

Дети — трое сыновей и две дочери — учились в школе, младшая Маня — в Бахмутской женской гимназии. Напомню, только успешное окончание гимназии давало право поступать в университет. Кроме 2‑3 современных языков, церковнославянского на уроках Закона Божьго, там учили ещё латынь и древнегреческий. Посмотрите на ухоженные причёски молодых людей и девушек. Посмотрите на щегольскую одежду, галстуки—бабочки, сапоги Иосифа и Ивана. Пара сапог, кстати, стоила 5 рублей. Костюм — 50‑55. Бутылка «казёнки» (чуть больше 600 грамм) — 47 копеек.

Отец, Иван Алексеевич, был выходец из России, а мама — украинка, на русский язык так и не перешла. Была домохозяйкой, но забот хватало: дети, стирка, готовка, было и своё хозяйство — держали кур. Уже правнук передаёт особенности ее говора: «Слышь, Марфа, бабы на базарі якісь носаті, на возах. Дивлюсь, а вони діжки пороздвигали і достають кулемети. Як почнуть стрілять… Та то ж махновці!» Вот такими, случалось, были базарные дни в нашем городе в годы гражданской войны.

«А что это за цепочки?» — спрашиваю я у Аллы Семёновны, дочери той гимназисточки, что скромно стоит рядом со своей сестрой Юлей, умершей, к несчастью, от воспаления легких в молодом возрасте. «Золотые, — отвечает она. — У отца и старших братьев были золотые карманные часы и к ним такие-же цепи». Я, потрясённый услышанным, пытаюсь сравнить — у бандюков в лихие 90‑е годы были такие же, или потолще?

Вот так и смотрим мы друг на друга. Они из своего 110‑летнего прошлого, и я, пытаясь понять, — что же вас, хлопцы, в революцию понесло? Согласен, не все были, как Игнатьевы, рабочей аристократией, рядом с роскошными домами бельгийских и немецких колонок стояли бараки для низкооплачиваемых рабочих, а то и вовсе землянки. Но ведь вы‑то ни в чём не нуждались…

Экономическая отсталость России требовала приоритетного развития промышленности. Вплоть до 1880 года стране приходилось ввозить сырьё и оборудование для строительства железных дорог. Лишь иностранные инвестиции помогли ускорить становление российской индустрии. Политика правительства привела к притоку иностранного капитала, который с 1890 по 1900 год составлял от 15 до 29 %. Иностранные капиталовложения в угольную промышленность к 1900 составляли 70 %, в металлургическую — 42 %. Главными инвесторами были французы и бельгийцы — 58 % капиталовложений. Затем шли немцы и англичане. Правления 19 из 29 горнозаводских компаний находились во Франции и Бельгии. В результате Россия сделала в конце ХІХ века мощный рывок вперёд, удвоив протяжённость железных дорог, в 4 раза увеличив выплавку чугуна, в 5 раз увеличив добычу нефти (Баку давал тогда 50 % мировой добычи). В России появились новые индустриальные центры, такие, как Донбасс, где концентрировались капиталы, возникали новые социальные страты (шахтёры, промышленные рабочие, люди свободных профессий, предприниматели, иностранные подданные), чьё поведение резко дестабилизировало социальную ситуацию в стране.

Если в старых промышленных районах иностранные предприятия соседствовали с местным капиталом, то в Донбассе и, в частности, в Константиновке, иностранный капитал доминировал. Немец Феттер владел гигантскими земельными владениями — около 6000 десятин земли, мельницей, кирпично-черепичным, горшечным заводами. Чудом сохранилась до наших дней его усадьба с семейными надгробиями. К 1897 году бельгийское «Общество Донецких стекольных и химических заводов на Сантуриновке» построило крупнейший в России бутылочный завод (50 млн бутылок в год), а также стекольный и химический заводы. Бельгийцы построили также железопрокатный и зеркальный заводы.

Руководители предприятий жили в роскоши, достаточно вспомнить дом директора группы заводов («дом Гомона») с парком. Прекрасные квартиры построили и для бельгийских мастеров и рабочих. Зарплата бельгийского рабочего за тот же труд превышала зарплату местного мастера многократно. Выдувальщик-бельгиец получал 800, наш — 200, резчик стекла — 350 и 60, прокат 350 листов на железопрокатном — 5 руб. 70 коп. и 2 руб. 63 коп., вальцовщик — 450 и 60. Русские рабочие зачастую наказывались неоправданными штрафами, подвергались издевательствам и унижениям на национальной почве.

Это привело к возникновению вражды на национальной основе. 12‑13 июля 1900 года тлеющая вражда вылилась в бельгийский погром. 113 квартир бельгийцев было разгромлено и сожжено на Зеркальной, Железной, Химической, Бутылочной колонках. Погромщики были трезвыми и не грабили. Стихийное, но первое рабочее выступление в нашем городе. Хотя оно и было подавлено силой, но кое‑чего рабочие достигли. Наиболее ненавистные мастера уехали в Бельгию, администрация пошла на мелкие уступки. Главное, в среде рабочей молодёжи проснулся дух сопротивления, готовности идти на жертвы в борьбе за свои интересы.

В это же время в Донбассе появляются первые социал‑демократические агитаторы, которые налаживают контакты с рабочей массой. Радикальная рабочая молодёжь готова была брать в руки оружие, но основная масса промышленных рабочих больше сочувствовала той позиции, которую позже назовут меньшевизмом. В Константиновке появляются первые подпольные социал‑демократические кружки.

Весной 1903 года боевая группа бутылян совершила нападение на пролётку с кассиром железопрокатного завода, который вёз из вокзальной почты зарплату на завод. Сплошной промышленной зоны вдоль реки тогда не было, заводы, колонки, посадки шли вперемежку. Вот революционеры и устроили засаду, внезапно напав на пролётку из‑под моста через ручей. Они застрелили полицейского, который охранял кассира, отобрали саквояж с деньгами и попытались скрыться. Тут появился второй полицейский. Пока группа с деньгами убегала, Иосиф Игнатов подстрелил, но не убил и второго.

Раненый полицейский был помещён в земскую больницу. Она сохранилась до наших дней, там долго был военкомат, а сейчас там зубоврачебная поликлиника ниже центрального рынка. Там раненный смог опознать Иосифа, взяли и Ивана Игнатова, который убегал с саквояжем в руке. Их держали в Бахмутской тюрьме, потом перевели в Екатеринославскую. Пытались добиться признаний, пытали, но они никого не выдали. В декабре 1903 года состоялся суд, их приговорили к смертной казни через повешение. Апелляция на имя императрицы ничего не дала.

«Прощайте наши дорогие родители, папаша и мамаша, и сестрицы Юлия и Мария, и братец Алексей. Целуем вас в последний раз. Нынче, 12 января, мы отойдём на покой и нам будет легче. Дорогие родители, просим, не плачьте о нас — не одни мы безвинно гибнем. А за что мы пошли в могилу — вам известно. Благодарим вас, что вы нас такими воспитали…

Прощайте, не забудьте о нас…»

Материнское сердце не выдержало горя. Сошла в могилу за сынами и она. Мне жаль и её, и мать того, убитого Иосифом, полицейского. Полицейскими были простые деревенские мужики, честные, богобоязненные, у них тоже были семьи…

Я не знаю, куда пошли те деньги. В августе 1903 года в Брюсселе состоялся II съезд РСДРП, который и создал ту партию, которая пришла к власти в октябре 1917 года. Может, туда? Может, на закупку оружия для Горловского восстания, которое состоялось года через два?

Но череда несчастий не оборвалась со смертью старших братьев. Младший поклялся отомстить. С 1917 прошёл всю гражданскую в рядах Красной армии. Его привезли в город в ту же земскую больницу в конце 1920, раненого и больного тифом. Там он и умер. Я смотрю на старую фотографию, вижу благополучных людей. И я не знаю, что сказать, стоит ли революция той крови, которую она собрала?

И. Бредихин, преподаватель КПЛ.