14 октября в краеведческом музее состоялось первое заседание клуба константиновских остарбайтеров. Свою историю там рассказал наш земляк Николай Алексеевич Погасий. Он был не только принудительно вывезенным рабом третьего Рейха, но и успел повоевать против гитлеровцев в итальянском партизанском отряде. С ним мы были знакомы давно, но теперь с огромным удовольствием с очерком о его жизни знакомим наших читателей.
В нас много чего закладывается от рождения. Не только свойства характера, здоровье, склонность к тем или иным увлечениям. Ум, способности к какому-либо виду деятельности это тоже врожденные качества человека. Недаром говорится: «Сколько ни учи дурака, ума у него не прибавится”...
А еще награждает Господь некоторых людей огромной витальной силой, энергией жизни. Там, где другие гибнут, они выживают. Когда в других энергия жизни исчерпывается, эти люди продолжают и в преклонном возрасте удивлять окружающих активностью и жизнелюбием. Николай Алексеевич Погасий и в свои неполные 86 даст фору многим и многим нашим землякам, чей возраст существенно моложе.
Он родился в Барвенково на Слобожанщине в крестьянской семье. Кроме него, а он был младшим, в семье росло четверо пацанов и девочка. Чтобы прокормить семью и выплатить налоги, отец поздней осенью уезжал на заработки в Константиновку. До весны таскал на своей лошади бревна на лесопилке завода имени Фрунзе. Поэтому, когда отцу передали, что дома его ожидает раскулачивание, он долго не раздумывал. Ночью забрал семью и, бросив хозяйство, все нажитое имущество, бежал с женой и детьми в уже хорошо знакомую Константиновку.
Там поселились в комнате №4 пятого барака фрунзенского барачного поселка. Это в районе УТОСа. Всего в бараке было 18 комнат-квартир. А бараков было 11. Десять - семейных, в одном распологалось общежитие. Туалета не было ни в бараке, ни на улице. По нужде ходили за угол. Рядом, тоже в бараке, но в более длинном, располагалась 10-я школа. Но барачное жилье было просто роскошью по сравнению с сотнями и сотнями землянок, встречавшихся в Константиновке на каждом шагу. Рядом были землянки фрунзенского поселка, в них жили и рабочие заводского подхоза. В районе шихтобазы “Автостекло” было расположено несколько сотен цинковых землянок. Люди копали себе жилье в стенах оврага, там, где сейчас расположен 5-й ставок...
Семьи репрессированных, если не было сердобольной родни, также вынуждены были копать себе такое жилье, ведь после ареста кормильца их из квартиры выбрасывали на улицу автоматически.
Семья Погасиев не первой и не последней в конце 1920-х начале 1930-х стала изгоем на своей земле. Вынужденных бежать из родного села на стройки первых пятилеток, в промышленные центры, были многие тысячи. На Донбассе рабочие руки для начавшейся индустриализации были нужны. Поэтому, новых поселенцев не сильно расспрашивали о причинах приезда. Им даже давали продуктовые карточки, но не всем. Карточки получали промышленные рабочие.
Обитатели нахаловок и шанхаев понимали, что прав они в городе не имеют никаких. Эти люди соглашались на любую работу, готовы были жить в любых условиях. Был бы паек.
Так жили и Погасии. В 1932-1933 годах голодали, как голодали их соседи. Карточки отоваривали в расположенном по соседству магазине №5. 400 граммов хлеба рабочему, 200 - ребенку. Было много нищих, но им не подавали. Самим нечего было есть. На улицах лежали трупы погибших от голода. Умирали не только украинские крестьяне, шедшие в города в отчаянной надежде выжить. Умирали и горожане. В 1933 году умер от голода 16-летний старший брат Николая, Алексей. Его похоронили на одном из исчезнувших городских кладбищ, что располагалось чуть левее места поворота трамвая на Сантуриновку.
А вот 7-летний Николай Погасий умирать не собирался. Он пошел работать. Рядом с бараками, где он жил, был карьер, там добывали камень на строительство города. От него шла узкоколейка, по которой камень вывозили. Маленький Николай помогал рабочим, а в благодарность ему насыпали иногда во время обеда немного каши. Николай подставлял шапку, а потом бежал домой, чтобы поделиться с мамой и братьями. Приходилось ему и подворовывать овес у лошадей. Мальчик был настолько мал, что до лошадиной головы, на которую надевался мешок с фуражным зерном, он не дотягивался. Мальчишка соорудил специальный деревянный ящик, который подставлял к голове животного, а оттуда уже забирался в торбу к лошади. Погасий вспоминает один случай, дающий яркое представление о моральных качествах тех, кого коммунистическая власть называла “кулаками”, высылала в Сибирь и уничтожала.
Голодные дети придумали, как раздобыть немного хлеба. В хлебном магазине было маленькое окошко, через которое выдавали хлеб. Старший брат Иван изловчился открыть его, а щупленький Николай смог протиснуться в узенькое отверстие. Увидев обрезки хлеба, младший начал набивать себе рот. “Что ты делаешь?, - говорили ему старшие. - Бери целую буханку”. Дети взяли хлеб, принесли домой, положили его на стол, а сами легли спать. В десять вечера с работы пришел отец. Он, как и раньше, работал на лесопилке. Отец разбудил их, и узнав откуда хлеб, избил очень жестоко. “Если не ложил, то и не бери”. Урок запомнился на всю жизнь.
Впрочем, реалии советской действительности подтачивали извечную крестьянкую мораль. В октябре 1941 года перед вступлением в Константиновку немецких войск, город остался на несколько дней без власти. В атмосфере воцарившейся анархии были разграблены магазины, склады, заводы, библиотеки. На станции было много обгорелого, но не сожженного зерна. Николай таскал его домой, но отец уже не протестовал. К этому моменту семья построила маленький саманный домик на улице Тифлисской, 13.
Вообще, к началу 1940-х жизнь нормализовалась. Николай учился в школе. Вначале в №16. Она была рядом со 2-й, имени Леваневского. Во 2-ю школу и перешел по переводу. Он запомнил, что вход был слева, а справа - огромное панно с изображением Северного полюса, меридианов и параллелей. В 16-й школе был прекрасный планерный кружок. Его вел учитель Иван Степанович Денисов. Ребята сами строили модели. В то время образовательная советская концепция делала упор на политехническом характере школы. При школах были прекрасные мастерские, соответствующее оборудование, преподаватели, учебники. Регулярно устраивались планерные соревнования. Иногда соревновались на Клебан-Быке. Дороги на Донецк еще не было, как не было и водохранилища. Но чаще запускали модели с самой высокой горы у нашего города, что на Червоном. Модели летели далеко. За немецкий поселок, на другую сторону реки. Их собирал специально выделенный автомобиль.
До войны люди жили очень скромно, даже бедно. Кто мог, перебирался из барака или землянки в саманный домик. Кирпичный дом мог себе позволить лишь очень ограниченный круг лиц: ведущий инженер, врач с обширной частной практикой, такие в нашем городе были. Но вот досуг детей был очень хорошо организован в городских парках, ДК, школах. Не каждый мог попасть в пионерский лагерь, что создавались в летнее время в городе. Но тот, кто попадал, питался отменно. Понятия «порция» не существовало. Насыпали столько, сколько ребенок мог съесть. Были случаи, когда это буквально спасало полуголодного ребенка.
При немецкой оккупации жили, в основном, со своего огорода. Был он раза в 4 большим, чем сейчас. Старшие братья ушли на фронт. С постаревшими родителями остался Николай. Устроился работать помощником киномеханика в ДК “Химик”.
Продолжение следует.
И.Бредихин, преподаватель истории КПЛ
