Продолжение. Начало в № 31.
После карантина нас поместили в общие бараки вместе с рабочими. Но на работу нас не гоняли, а через время в один день был построен весь лагерь. И в этот день вычитывали по фамилиям и номеру и строили отдельно от всех. Вычитали много человек и загоняли в отдельные бараки. До этого, когда нас определили в рабочие бараки, после рабочего дня весь лагерь был построен по баракам. Посередине построительной площадки была поставлена высокая виселица. Посередине на перекладине веревка с петлей, под веревкой стоял постамент с метр высотой. Вокруг виселицы были эсесовцы и надсмотрщики. С «мимбрамы» вывели мужчину с завязанными руками назад. Подвели к виселице, поставили на постамент, накинули на шею петлю и переводчики начали выступать на четырех, пяти языках о том, что этот человек будет повешен за то, что бежал с лагеря и был пойман переодетым. Закон у них такой — если ты убежал и тебя поймали переодетым, тебя повесят, а если поймают таким, как ты был в лагере, то мешать не будут, а нашьют на рукаве или на брюках круг, внутри круга — квадрат, не помню, какие цвета.
Висел он сутки в петле. Но когда его вешали, в одном из бараков (стоят-то люди со всех бараков), то ли бельгиец, то ли голландец — сомлел, т.е. упал в обморок. На второй день этого человека били плетками. Как это было? Вывозится на построительную площадку станок, как стол 2х2 м. Выводится заключенный, ложится на стол животом, вытянув руки вперед, руки закрепляются пряжками, внизу ноги тоже закрепляются пряжками каждая отдельно, снимаются брюки до колен и бьют 25 плеток, 2 человека — один 12 ударов, другой 13 ударов. Перед тем, как бить, переводчики сказали, что ему будет дано 25 плеток за сочувствие повешенному. Но плетки были не плетки, а высушенные бычьи члены, они корявые и при ударе режут тело. Кричал он или стонал до 7 ударов, а потом при каждом ударе только вздрагивал.
Когда нас вычитали по фамилиям и номерам, нас загнали в отдельные отгороженные от общего лагеря бараки и переодели в другую полосатую одежду с другим номером. У меня стал номер 33926 — это номер с лагеря «Нацвайлер». Когда мы были в этих бараках, то рядом был барак смертников. Их там было человек 30. Человек 15 сидели под бараком — закованные руки — от рук к поясу, и от пояса к ногам. На лице у них, у каждого, был написан черной краской крест — на щеках, на лбу, а у некоторых на спине, на пиджаке была вышита из красной материи на всю спину буква «Т» - мы узнали, что это означает «террорист». Но те, которые не были закованы, над ними был отдельно надсмотрщик с лопатой. Он строил их по 3 человека и кричал «марш-марш» - они бежали, потом он кричал «гин-лиген» (ложись) — они падали на землю, потом кричал «ауф» - они вставали, и снова кричал «марш-марш». И так часами он над ними издевался. А когда они бежали, им приходилось наступать друг другу на ноги, при этом они начинали драться, а надсмотрщик размерял их лопатой, и они снова бежали по команде.
Когда нас переодели, нас посадили в вагоны - «пульманы», что открытые для перевозки угля, металлические — 90 человек в один вагон, причем, сидя, и повезли в лагерь «Нацвайлер». По углам вагона были эсэсовцы с автоматами. Когда мы сидели, было больно, ведь все время на железе. Мы попросили эсэсовца, чтобы разрешил постоять немножко. Мы вставали по одному, постоим немного — потом другой, а этот садится, потом следующий, и так все понемному постояли. И так нас довезли до лагеря «Нацвайлер» (Кохендорф). Лагерь небольшой, бараки построены из конских конюшен. Внутри трехэтажные нары, на нарах соломенный матрац и соломенная подушка. В лагере бани не было, в каждом бараке было только по четыре или пять рукомойников. В бараке был коридор на всю длину барака. Когда мы с загородки шли в барак спать, мы снимали мантеля, бескозырку или колодки в коридоре, складывали мантель номером вверх, ложили его на колодки, а на него бескозырку, а в сподниках мы ложились на соломенный матрац и укрывались байковым одеялом. В лагере была столовая — там нам готовили баланду. Был «ревир» (санчасть) и загородь или построительная площадка. Она была небольшая, по углам стояли вышки, на них патрули с пулеметами. Работали мы там на «Зальц-Салини» (соляная шахта). Залы выбранной соли большие, метров 20 высотой, метров 20 шириной и метров 50-80 длиной. Без никаких креплений мы эти залы планировали, а их тогда бетонировали и делали подземный завод, опускали разные станки и немцы в этих залах работали. Еще мы строили «штольойнганг» (наклонный въезд в шахту), чтобы можно было въезжать в шахту не лифтом, а на рельсах. Опускали нас туда по 100 человек, и работали мы там с утра до вечера. По окончании работы нас поднимали на лифте — сперва живых, а потом и мертвых, которые скончались там в залах.
После карантина нас поместили в общие бараки вместе с рабочими. Но на работу нас не гоняли, а через время в один день был построен весь лагерь. И в этот день вычитывали по фамилиям и номеру и строили отдельно от всех. Вычитали много человек и загоняли в отдельные бараки. До этого, когда нас определили в рабочие бараки, после рабочего дня весь лагерь был построен по баракам. Посередине построительной площадки была поставлена высокая виселица. Посередине на перекладине веревка с петлей, под веревкой стоял постамент с метр высотой. Вокруг виселицы были эсесовцы и надсмотрщики. С «мимбрамы» вывели мужчину с завязанными руками назад. Подвели к виселице, поставили на постамент, накинули на шею петлю и переводчики начали выступать на четырех, пяти языках о том, что этот человек будет повешен за то, что бежал с лагеря и был пойман переодетым. Закон у них такой — если ты убежал и тебя поймали переодетым, тебя повесят, а если поймают таким, как ты был в лагере, то мешать не будут, а нашьют на рукаве или на брюках круг, внутри круга — квадрат, не помню, какие цвета.
Висел он сутки в петле. Но когда его вешали, в одном из бараков (стоят-то люди со всех бараков), то ли бельгиец, то ли голландец — сомлел, т.е. упал в обморок. На второй день этого человека били плетками. Как это было? Вывозится на построительную площадку станок, как стол 2х2 м. Выводится заключенный, ложится на стол животом, вытянув руки вперед, руки закрепляются пряжками, внизу ноги тоже закрепляются пряжками каждая отдельно, снимаются брюки до колен и бьют 25 плеток, 2 человека — один 12 ударов, другой 13 ударов. Перед тем, как бить, переводчики сказали, что ему будет дано 25 плеток за сочувствие повешенному. Но плетки были не плетки, а высушенные бычьи члены, они корявые и при ударе режут тело. Кричал он или стонал до 7 ударов, а потом при каждом ударе только вздрагивал.
Когда нас вычитали по фамилиям и номерам, нас загнали в отдельные отгороженные от общего лагеря бараки и переодели в другую полосатую одежду с другим номером. У меня стал номер 33926 — это номер с лагеря «Нацвайлер». Когда мы были в этих бараках, то рядом был барак смертников. Их там было человек 30. Человек 15 сидели под бараком — закованные руки — от рук к поясу, и от пояса к ногам. На лице у них, у каждого, был написан черной краской крест — на щеках, на лбу, а у некоторых на спине, на пиджаке была вышита из красной материи на всю спину буква «Т» - мы узнали, что это означает «террорист». Но те, которые не были закованы, над ними был отдельно надсмотрщик с лопатой. Он строил их по 3 человека и кричал «марш-марш» - они бежали, потом он кричал «гин-лиген» (ложись) — они падали на землю, потом кричал «ауф» - они вставали, и снова кричал «марш-марш». И так часами он над ними издевался. А когда они бежали, им приходилось наступать друг другу на ноги, при этом они начинали драться, а надсмотрщик размерял их лопатой, и они снова бежали по команде.
Когда нас переодели, нас посадили в вагоны - «пульманы», что открытые для перевозки угля, металлические — 90 человек в один вагон, причем, сидя, и повезли в лагерь «Нацвайлер». По углам вагона были эсэсовцы с автоматами. Когда мы сидели, было больно, ведь все время на железе. Мы попросили эсэсовца, чтобы разрешил постоять немножко. Мы вставали по одному, постоим немного — потом другой, а этот садится, потом следующий, и так все понемному постояли. И так нас довезли до лагеря «Нацвайлер» (Кохендорф). Лагерь небольшой, бараки построены из конских конюшен. Внутри трехэтажные нары, на нарах соломенный матрац и соломенная подушка. В лагере бани не было, в каждом бараке было только по четыре или пять рукомойников. В бараке был коридор на всю длину барака. Когда мы с загородки шли в барак спать, мы снимали мантеля, бескозырку или колодки в коридоре, складывали мантель номером вверх, ложили его на колодки, а на него бескозырку, а в сподниках мы ложились на соломенный матрац и укрывались байковым одеялом. В лагере была столовая — там нам готовили баланду. Был «ревир» (санчасть) и загородь или построительная площадка. Она была небольшая, по углам стояли вышки, на них патрули с пулеметами. Работали мы там на «Зальц-Салини» (соляная шахта). Залы выбранной соли большие, метров 20 высотой, метров 20 шириной и метров 50-80 длиной. Без никаких креплений мы эти залы планировали, а их тогда бетонировали и делали подземный завод, опускали разные станки и немцы в этих залах работали. Еще мы строили «штольойнганг» (наклонный въезд в шахту), чтобы можно было въезжать в шахту не лифтом, а на рельсах. Опускали нас туда по 100 человек, и работали мы там с утра до вечера. По окончании работы нас поднимали на лифте — сперва живых, а потом и мертвых, которые скончались там в залах.
Продолжение следует.
