Не страшно ль иногда становится на свете?
Не хочется ль бежать, укрыться поскорей?
Подумай: на руках у матерей
Всё это были розовые дети...И.Анненский.
В этот понедельник нам принесли неразборчивое и взволнованное письмо от жителей дома по ул.Б.Хмельницкого: «Просим вас помочь Ирине Леонидовне. Были во всех инстанциях — исполком, депутат Омельяненков (так в оригинале, — ред.). Теперь хотим, чтобы через газету мэр спас эту полупарализованную после инсульта, почти не соображающую, оставшуюся без средств к существованию, женщину. Она лежала в Краматорской психбольнице, а оттуда ее привезли в ее разбитую квартиру и просто выбросили. Говорят, что без прописки, которой у нее нет в паспорте, никто ею заниматься не может. Т.е. оформить группу и разместить в интернат для инвалидов. Мы обращались в исполком в к.115, но там на нас смотрят как бык на красную тряпку. Нам много по телевизору говорят, что мы живем в правовой стране, но по Ирине Леонидовне это не видно. В ее квартире нет света, газа, воды, даже обрезано отопление. Неужели в государстве Украина не найдется хоть кто-то, кто бы ей помог? Надеемся и просим мэра разобраться в этих безобразиях...»
Этим же вечером мы уже были в названном доме. Как оказалось, судьбой этой женщины обеспокоены только случайные люди — семья (мать и взрослый сын), живущая в соседнем подъезде, которая и сама еле сводит концы с концами. «Ну проводите нас к бабушке», — просим мы, на что неожиданно получаем: «Какая бабушка, 1961 года рождения!?». Да, такого еще видеть не приходилось. Сколько перевидали брошенных стариков и старух, но здесь впервые 50-летняя женщина, даже не пенсионного возраста.
Александр открывает дверь, и мы сразу утопаем в смраде. В углу что-то шевелится и скулит. Только фотовспышка выхватывает среди лохмотьев на кровати скрюченное тело короткостриженной женщины. «Я ей приношу покушать, горячее, одна рука у нее шевелится, — ест. Но «ходит» под себя. Я уже заколебался убирать, — говорит сосед. — Такое продолжается уже почти полгода, когда ее эти варвары из Краматорской психбольницы привезли и как котенка бросили. Похоронили сволочи, живого человека. До этого у нее был инсульт и она перестала ходить и говорить. Летом муж утонул (как и она, — был сильно пьющий). Я знаю ее еще со школы. Красивая девка была. Но связалась с кублом. Алкоголь, наркотики. Пять лет отсидела. Первый раз вышла замуж — родила, ребенок умер от наркоты, от второго мужа есть сын, но он в Киеве, давно ее бросил, общаться не хочет. Второго мужа милиция хоронила как бомжа. Спасибо зам. мэра и Терцентру, быстро сделали ей паспорт, но он чистый — теперь надо прописать, чтобы оформить инвалидность, получать пенсию и оформить в интернат. Но здесь какой-то замкнутый круг. Мы письмо вам и мэру написали от безысходности — бегаем по кругу и все безрезультатно. Врачи говорят: нет прописки (регистрации) — заниматься не будем. Ирина Леонидовна (обращается Александр к больной), это с газеты, может, чем-то помогут...»
Покинув это ужасное место (коллеги-журналисты после нашего рассказа предлагали сделать название статьи из двух букв — АД), мы пообщались с представителями городского Терцентра и психиатрического диспансера, которые занимались этой больной. Выяснилось, что вся проблема заключается в том, что ее не могут оформить в интернат или психучреждение, т.к. не оформлена инвалидность, а инвалидность не оформлена, т.к. в паспорте отсутствует регистрация, а регистрации нет, т.к. сын, проживающий в Киеве и являющийся главным квартиросъемщиком, не дает справки, что он согласен прописать мать.
Нам всё понятно с формальной стороной дела, непонятно одно — почему уже полгода это продолжается? Почему такой ступор стольких структур, выполняющих социальную и медицинскую помощь?
«Мы звонили сыну, но он нас послал, — объяснили в Терцентре. — Мы занимались Ириной не по долгу службы, она не наш клиент, а по указанию зам. городского головы С.Астаховой, да и просто по-человечески. Но сын не хочет общаться после того, как мы его пристыдили. Что делать дальше, и сами не знаем».
Медики говорят то же самое, что без документов ничего сделать нельзя. Хотя, как только будет регистрация — они сами помогут оформить все документы на инвалидность.
Они, как и все участники этого «хождения по кругу», в один голос клянут краматорских психиатров, которые не имели права выбрасывать Ирину из больницы неведома куда, неизвестно в чьи руки: «Беспомощного человека необоснованно выписали, сделали вид, что не понимают ситуации — врачи так не имеют права поступать!».
Но все согласны, что если бы не добросердечные соседи, — тогда была бы просто катастрофа. Ведь после инсульта этот человек находится не на грани, а скорее за гранью жизни. Правда, как мы ни убеждали всех, что даже в этой ситуации нельзя сидеть сложа руки, нужно подавать в суд на сына и т.п., жаловаться на краматорских психиатров и пр., — никого так и не убедили делать какие-то движения по спасению умирающей женщины.
И вот после нескольких попыток нам удается дозвониться до главного виновника ситуации сына Ирины — Антона, проживающего в Киеве. Судя по голосу, это довольно адекватный и энергичный молодой человек. Вначале разговор не заладился. Антон даже начал требовать не упоминать его имя в нашей газете. Но затем, поняв, что это дело бесполезное, пообещал, что сделает всё, что от него зависит. «Ну вот, — подумали мы, — хоть какой-то просвет в этой беспросветной тьме».
А еще подумали, что, видимо, не скоро (а теперь — может, и никогда) у нас будет внедрена европейская система хосписов, где основную роль играют церкви и религиозные конфессии. И мало, мало у нас еще храмов для выполнения таких социальных функций.
В.Березин.
P.S. Когда верстался номер, нам позвонил сын парализованной Ирины Леонидовны Антон и сообщил, что уже завтра — в среду он передаст ухаживающим за матерью соседям необходимую справку. Он также передал деньги для решения всех вопросов. Нам Антон пообещал, что будет контролировать ход событий. Ну и правильно, ведь если даже он покинул родителей еще в юношеском возрасте и у него были к ним претензии, — но мама всё равно остается мамой.
Мы также, раз уж влезли в эту историю, будем держать ее под контролем и надеемся, что хотя бы последнее свое время на этой земле человек проведет как человек.
