Цех № 24 ПО «Автостекло», занимающийся производством листового шлакоситалла, был, по сути дела, в своем роде уникальным. Во-первых, единственным в мире (что вызвало небывалую гордость у работников объединения – вместе с кремлевской звездой), а, во-вторых, единственным местом в Константиновке, где можно было без проблем добыть плитку для облицовки полов и стен в ванной и туалетной комнатах.Ко времени моего знакомства с ПО «Автостекло» 24-й цех находился в зените славы. А как же – отходы металлургического производства, то бишь шлак, не выбрасывались на свалку, а перерабатывались в замечательную шлакоситалловую плитку – хочешь, в белую, а хочешь – в черную. Одним словом, - присутствовало явное торжество мысли советской «технологии стекла и изделий из него» (специальность была такая – авт.).
Иностранные делегации, спешащие перенять опыт по переработке мусора и отходов у советских коллег, становились в очередь, дабы лицезреть чудо невиданное, да поучиться уму-разуму. Не меньшая очередь, но уже наших, советских граждан, выстраивалась на берегу речки Кривой Торец, к которому практически примыкал 24-й цех.
К приезду буржуев – типа итальянцев, французов и т.п., руководство объединения готовилось основательно – начищало до блеска (в принципе, и без того достаточно ухоженный) цех, занавешивало огромной шторой стекловаренную печь и машинное отделение, оставляя для видимого обозрения только лишь участок непрерывной резки шлакоситалловой ленты. Наладчику резательного автомата выдавались новая спецовка, новые плоскогубцы и приказ – делать умное и хитрое лицо... К появлению друзей из соцлагеря подобных приготовлений не осуществлялось, но «поляна» в красном уголке цеха, все равно, накрывалась неслабая.
Поначалу мне, по душевной наивности, казалось, что завод, продавая лицензии на производство шлакоситалла налево-направо, деньжищи огребает лопатой. Равно как и государство. Казалось-казалось... Пока мою юношескую наивность не охладил «за рюмкой чая» старый технолог: «Да никому этот шлакоситалл на хрен не нужен. Купили его технологию только Китай да Болгария – потому как у них тоже социализм – деньги, значит, не свои, а народные. Знаешь, квадратный метр этого шлакоситалла по себестоимости - 4.50, продают же – по 4. Иначе – никто не купит. Да и вообще, не всякий шлак сюда в шихту пойдет – Краматорского завода - может, Константиновского – нет». Одним словом, заронил старый работяга «червь сомнения» в незыблемость нашей экономики, промышленности и прочих разных там приятностей.
Конечно, нельзя сказать, чтобы руководство объединения и самого цеха не старалось побольше «втюхать» своей продукции друзьям-товарищам из ближнего и дальнего зарубежья – и спецовку поновее выдавало наладчикам, и плоскогубцы, и водку на «полянах» коньяком заменяло, и лица делало самые что ни на есть умильные – ничего не помогало. Покупать буржуи очень необходимую и полезную вещь отказывались наотрез...
Пыталось то самое руководство бороться и с другой бедой – с очередью, столпившейся на берегу Кривого Торца. Уж очень полюбляли наши сограждане выкладывать полы из белого шлакоситалла, а если повезет – из черного. Стены выложить шлакоситаллом решался не каждый - могли рухнуть - стандартный квадратный метр «восьмерки» весил почти 23 килограмма... Так вот, за бутылку водки слесаря-сварщики-наладчики 24-го цеха выносили «пакованы» с плиткой в дыру в заборе возле берега Торца, запросто переходили по трубе на другую сторону реки (если, конечно, были не слишком ужрамшись), да вручали груз счастливому покупателю. Боролись с расхитителями, боролись... Сначала деревянный забор у реки начальство заменило на бетонный – народ взял и попросту свалил одну секцию. Потом начальство поступило хитрее – посредине трубы приварило железный щит – попробуй, обойди. Обходить никто и не стал – взяли да щит запросто пригнули к этой самой трубе. Одним словом, не получалась работа у руководства - ни с зарубежными привередами, ни с доморощенными умельцами. А там и перестройка подоспела...
Мне, как автору и издателю всеми любимого органа райкома ВЛКСМ «Половой вестник» (для большей правдивости скажу – еще я им делал «Комсомольский прожектор», один номер, который с дикими приколами сорвали со стены через час после его появления), народ предлагал на выбор два пути – в тюрьму или в газету. Кстати, насчет «Полового вестника», я говорю на полном серьезе, эту газету в 1990 году зарегистрировал уже горком комсомола – при моем непосредственном участии. Называлась она, правда, «Молодежный вестник», но поверьте, содержание ее при наличии того же автора и издателя не изменилось ничуть. Жалко, конечно, что не выжил проект, как впрочем, не выжило и остальное прочее, чисто комсомольское...
А 24-й цех... В начале 90-х после первого приезда из Питера мне довелось туда заглянуть – в цехе шел плановый ремонт. Линий по производству шлакоситалла непрерывным прокатом было две – одна чисто газовая, вторая – на основе расплавленного олова (флоат-процесс). Это самое олово было слито в бруски и аккуратно складировано у стенки. «И сколько здесь олова?» - поинтересовался я у технолога. - «Триста тонн, - ответил технолог, - а что?» - «Да ничего, на Донецкой товарной бирже свинец с «Укрцинка» уходит по 2,5 тысячи рублей за тонну, а олово – по 300 тысяч. Думаю, линию после ремонта вам будет запустить сложновато».
Как бы там ни было, после ремонта цех практически так и не заработал. Причины «тормоза» производства сегодня можно называть самые разные, но реальная наличествует только одна. Вспомните слова: «Да кому он на хрен нужен, этот шлакоситалл – за такие деньги». И больше, надо думать, никаких объяснений уже не требуется. Сегодняшнее разрушенное здание 24-го цеха разрушенным подсознательно и проектировалось. Те, кто сам писал дипломные работы по производству шлакоситалла методом непрерывного проката, со мной согласятся вполне.
Владимир Аверин, историк.
