Окончание. Начало в № 32.
В те далекие годы в западные области Украины по зову Родины было командировано много специалистов, партийных, комсомольских и общественных работников с целью установления социалистического уклада жизни, дабы никому здесь не было повадно нарушать нормы коммунистической морали. Этот контингент сотрудничал с нами, не желая попасть под Дамоклов меч статьи УПК кодекса о недоносительстве.
Жестокая картина противостояния и борьбы вынуждала нас прибегать к провокациям различного рода. Подробности не для слабонервных.
От малочисленной местной прослойки пролетариев проку было всего ничего. Оставалось надеяться только на самих себя.
Местность здесь лесная, гористая, красивая. Постоянно присутствовала сырость. Повстанцы прятались в лесу под землей в схронах. Иногда обнаруживались эти погреба, бандиты же успевали исчезнуть вовремя.
В наших конвойно-карательных войсках присутствовала некоторая прослойка нацменов — людей из Азии. Они отличались исполнительностью, - не покинут пост без команды, не пропустят никого, даже мать родную. Командир наш страдал язвой и ездил лечиться на курорт Моршин. Тухлая с запахом керосина вода ему здорово помогала. Ее называли «Нафтуся». Однажды сюда приехал генерал в лампасах с охраной и помощниками подлечить себя маленько. По периметру была выставлена охрана. Нашего командира сразу не пустили, а потом пожалели. Генерал играл в беседке со свитой в карты, бил подчиненных колодой по носу и ушам, и весело смеялся. Челядь кисло улыбалась.
Иногда наши нацмены получали из дому посылки, в них были какие-то лепешки с неприятным запахом, с виду напоминавшие конский навоз. Эти бойцы их ели, заваривали, запихивали в ноздри, и после этого становились неуправляемыми — зрачки у них расширялись, ноздри раздувались. Начинался дикий танец с кинжалами в зубах. Политрук, видя это, запретил употреблять подобное, но наши герои стали собирать мак на подворьях и прятать за пазуху, причем мак был неспелый, но на его красоту нацмены не обращали внимания. Гораздо позже мы узнали, что это были наркотики, и я стал врагом этой заразы на всю жизнь. Зачастую азиаты отправлялись на прочесывание леса и были, ели не перебиты бандеровцами, то оставались на полянах с кинжальными ранами, - очевидно, они не поделили добычу. Все, впрочем, списывалось на партизан. Зарывали их земляки в воронках из-под бомб и снарядов с каким-то надрывным причитанием.
Однажды политрук собрал личный состав и показал всем фото мужчины с залысинами в гражданском костюме. Спросил: «Знаете, кто это?» Славяне молчали, а наши джигиты хором закричали: «Это Ленин, Ленин!» Политрук разозлился не на шутку: «Это начальник всех бандитов, этот человек ярый противник советской власти и учения Великого Сталина. Это — Степан Бандера. Его надо поймать и судить и приговорить к высшей мере социальной защиты. Наша задача — сделать это как можно быстрее, иначе — грош нам цена. Награда за поимку назначена. Вот ты, Мирза, получишь молодого ишака, ватный халат в награду, и проедешь по аулу с женами, возможно, тебе разрешат купить еще одну жену и мулла поклонится тебе в пояс». Политрук явно издевался. Мирза же, выхватив из пирамиды винтовку, куда-то убежал. Вскоре он привел прохожего человека, победно покалывая его штыком между лопаток. Политрук выставил Мирзу из кабинета, а старшина ловко отобрал у него винтовку. Политрук и задержанный вышли вместе из кабинета в направлении КПП. Вернувшись, начальник произнес: «Мирза, приказываю тебе ни под каким предлогом часть не покидать, за нарушение я лично устрою экзекуцию на том коврике, где ты бьешь поклоны!»
Возможно, это был наш осведомитель, но Мирза со товарищи этого не понял, и решил, что у него просто отобрали вознаграждение. Он затих, но глаза оставались злобными.
Скажу, что Мирза был отличным конюхом, виртуозно гарцевал, и точил шашки, не уступавшие потом по остроте бритвы немецкой фирмы «Золенген», за что впоследствии получил прозвище «Басмач».
Ура! Пришел и на мою улицу праздник. Я с особо отличившейся группой бойцов был представлен к правительственной награде! Награждение состоится в Москве. Нас посадили в пассажирские вагоны — в тесноте, но не в обиде. Выдали американский паек. В числе необходимого там оказалась даже туалетная бумага. Вот чудаки эти союзники.
В Москве нас переодели, постригли и побрили. Провели экскурсией по Красной Площади и Кремлю. Завели в большой зал. Запомнились золотые люстры и огромные окна, паркет казался зеркальным. Построили по ранжиру. Появился Всесоюзный Староста Михаил Иванович Калинин со свитой. Нам были вручены награды. Калинин обратился ко всем с речью. И вдруг в зале стало намного светлее, заиграло, ожило золото люстр. К нам подходил в окружении стройных конновников сам маршал Лаврентий Павлович Берия. В светлом костюме и пенсне на глазах он выглядел внушительно. Берия пожал нам лично руки, а меня даже похлопал дружески по плечу. Я был вне себя от счастья и совершенно забыл его напутственные слова. По приезду я был произведен в звание.
Я выслужил в органах положенный срок и ушел на пенсию. Пользуясь льготами и привилегиями, если бы не смена власти и развал СССР, я бы, возможно, стал почетным гражданином. Но не сбылось, о чем я искренне сожалею...
Старичок простился и пошел к дороге, где ему помогли аккуратно перейти мальчишки-школьники, и он как-то незаметно скрылся из виду.
В те далекие годы в западные области Украины по зову Родины было командировано много специалистов, партийных, комсомольских и общественных работников с целью установления социалистического уклада жизни, дабы никому здесь не было повадно нарушать нормы коммунистической морали. Этот контингент сотрудничал с нами, не желая попасть под Дамоклов меч статьи УПК кодекса о недоносительстве.
Жестокая картина противостояния и борьбы вынуждала нас прибегать к провокациям различного рода. Подробности не для слабонервных.
От малочисленной местной прослойки пролетариев проку было всего ничего. Оставалось надеяться только на самих себя.
Местность здесь лесная, гористая, красивая. Постоянно присутствовала сырость. Повстанцы прятались в лесу под землей в схронах. Иногда обнаруживались эти погреба, бандиты же успевали исчезнуть вовремя.
В наших конвойно-карательных войсках присутствовала некоторая прослойка нацменов — людей из Азии. Они отличались исполнительностью, - не покинут пост без команды, не пропустят никого, даже мать родную. Командир наш страдал язвой и ездил лечиться на курорт Моршин. Тухлая с запахом керосина вода ему здорово помогала. Ее называли «Нафтуся». Однажды сюда приехал генерал в лампасах с охраной и помощниками подлечить себя маленько. По периметру была выставлена охрана. Нашего командира сразу не пустили, а потом пожалели. Генерал играл в беседке со свитой в карты, бил подчиненных колодой по носу и ушам, и весело смеялся. Челядь кисло улыбалась.
Иногда наши нацмены получали из дому посылки, в них были какие-то лепешки с неприятным запахом, с виду напоминавшие конский навоз. Эти бойцы их ели, заваривали, запихивали в ноздри, и после этого становились неуправляемыми — зрачки у них расширялись, ноздри раздувались. Начинался дикий танец с кинжалами в зубах. Политрук, видя это, запретил употреблять подобное, но наши герои стали собирать мак на подворьях и прятать за пазуху, причем мак был неспелый, но на его красоту нацмены не обращали внимания. Гораздо позже мы узнали, что это были наркотики, и я стал врагом этой заразы на всю жизнь. Зачастую азиаты отправлялись на прочесывание леса и были, ели не перебиты бандеровцами, то оставались на полянах с кинжальными ранами, - очевидно, они не поделили добычу. Все, впрочем, списывалось на партизан. Зарывали их земляки в воронках из-под бомб и снарядов с каким-то надрывным причитанием.
Однажды политрук собрал личный состав и показал всем фото мужчины с залысинами в гражданском костюме. Спросил: «Знаете, кто это?» Славяне молчали, а наши джигиты хором закричали: «Это Ленин, Ленин!» Политрук разозлился не на шутку: «Это начальник всех бандитов, этот человек ярый противник советской власти и учения Великого Сталина. Это — Степан Бандера. Его надо поймать и судить и приговорить к высшей мере социальной защиты. Наша задача — сделать это как можно быстрее, иначе — грош нам цена. Награда за поимку назначена. Вот ты, Мирза, получишь молодого ишака, ватный халат в награду, и проедешь по аулу с женами, возможно, тебе разрешат купить еще одну жену и мулла поклонится тебе в пояс». Политрук явно издевался. Мирза же, выхватив из пирамиды винтовку, куда-то убежал. Вскоре он привел прохожего человека, победно покалывая его штыком между лопаток. Политрук выставил Мирзу из кабинета, а старшина ловко отобрал у него винтовку. Политрук и задержанный вышли вместе из кабинета в направлении КПП. Вернувшись, начальник произнес: «Мирза, приказываю тебе ни под каким предлогом часть не покидать, за нарушение я лично устрою экзекуцию на том коврике, где ты бьешь поклоны!»
Возможно, это был наш осведомитель, но Мирза со товарищи этого не понял, и решил, что у него просто отобрали вознаграждение. Он затих, но глаза оставались злобными.
Скажу, что Мирза был отличным конюхом, виртуозно гарцевал, и точил шашки, не уступавшие потом по остроте бритвы немецкой фирмы «Золенген», за что впоследствии получил прозвище «Басмач».
Ура! Пришел и на мою улицу праздник. Я с особо отличившейся группой бойцов был представлен к правительственной награде! Награждение состоится в Москве. Нас посадили в пассажирские вагоны — в тесноте, но не в обиде. Выдали американский паек. В числе необходимого там оказалась даже туалетная бумага. Вот чудаки эти союзники.
В Москве нас переодели, постригли и побрили. Провели экскурсией по Красной Площади и Кремлю. Завели в большой зал. Запомнились золотые люстры и огромные окна, паркет казался зеркальным. Построили по ранжиру. Появился Всесоюзный Староста Михаил Иванович Калинин со свитой. Нам были вручены награды. Калинин обратился ко всем с речью. И вдруг в зале стало намного светлее, заиграло, ожило золото люстр. К нам подходил в окружении стройных конновников сам маршал Лаврентий Павлович Берия. В светлом костюме и пенсне на глазах он выглядел внушительно. Берия пожал нам лично руки, а меня даже похлопал дружески по плечу. Я был вне себя от счастья и совершенно забыл его напутственные слова. По приезду я был произведен в звание.
Я выслужил в органах положенный срок и ушел на пенсию. Пользуясь льготами и привилегиями, если бы не смена власти и развал СССР, я бы, возможно, стал почетным гражданином. Но не сбылось, о чем я искренне сожалею...
Старичок простился и пошел к дороге, где ему помогли аккуратно перейти мальчишки-школьники, и он как-то незаметно скрылся из виду.
Записал Валерий Козаков.
