Прибытие немецкого крейсера ПВО “Ниобе” в Хельсинки наша воздушная разведка зафиксировала 8 июля. Спустя четыре дня корабль перешел в Котку, где по замыслам германского командования ему следовало усилить ПВО этого финского порта, систематически подвергавшегося налетам нашей авиации.
И здесь начинается обычная на войне путаница. Великий военный теоретик Клаузевиц как-то сказал: «Война — дело простое, доступное посредственному разуму, но воевать сложно». Сложность возникает из-за недостатка информации о противнике. В штабе КБФ решили, что в Котку прибыла не немецкая зенитная плавбатарея, - именно так классифицировали «Ниобе» сами немцы, т.е. боевая единица, хоть и серьезная, но вспомогательная, - а неуловимый «корабль-призрак», финский броненосец береговой обороны «Вяйнямейнен». Безуспешная охота на него началась еще в 1939 году на зимней советско-финской войне.
Прибытие мелкосидящего броненосца на позицию, близкую к линии фронта, расценили как стратегическую угрозу (Fleet in being). Таким образом, потопление броненосца становилось и первоочередной боевой задачей, и пропагандистским хитом, и делом чести балтийских летчиков. Что же касается путаницы с идентификацией, то ее можно объяснить как полным незнанием о существовании такого корабля, как «Ниобе», ведь выход в Котку был его первым боевым заданием, так и желанием флотского руководства отрапортовать о крупной победе.
Крейсер ПВО «Ниобе», потопленный И.Сачко
Карьера “Ниобе» в кригсмарине была весьма непродолжительна. Спуск корабля на воду состоялся в 1902 г. в Голландии. Тогда он назывался «Гельдерланд» и являлся бронепалубным крейсером 3-го ранга – одним из шести единиц типа «Зеландия» (водоизмещение 3512 т, скорость 19 узлов, вооружение - 2 ед. 150-мм и 4 120-мм орудия; позднее – 10 ед. 120-мм орудий). К началу второй мировой он один из серии оставался на службе, но уже в качестве учебного артиллерийского корабля. В мае 1940 он стал германским трофеем.
В 1941 г. немцы переименовали «Гельдерланд» в «Ниобе» и переоборудовали в плавучую зенитную батарею. Корабль получил развитую систему надстроек, на которых разместились восемь одинарных 105-мм универсальных орудий, девять 40-мм автоматических «бофорсов» и четыре счетверенных 20-мм автомата фирмы «Рейнметалл». Для защиты зенитчиков от обстрела и осколков вдоль борта и платформ установили фальшборт высотой 1,2 м и толщиной 84 мм (4 мм железа и 80 мм цемента). Аналогичная защита покрывала стенки рубок и палубу. Зенитная артиллерия имела современную систему управления огнем. Переоборудование затянулось, в результате чего корабль вступил в строй только 1.3.1944. Таким образом, хотя «Ниобе» и не являлся крейсером, он был весьма мощным и хорошо защищенным кораблем, и в случае своего длительного участия в боевых действиях мог стать причиной многочисленных неудач и потерь нашей авиации.
К 15 июля в штабе ВВС КБФ был разработан детальный план операции, который предусматривал использование двух ударных групп (пикирующих бомбардировщиков и топ-мачтовиков) и нескольких групп обеспечения: группа «выметания» истребителей противника, сопровождения ударных самолетов, демонстративного удара, подавления зенитных батарей и контроля результатов удара – всего 132 самолета (4 А-20, 28 Пе-2, 24 Ил-2, 16 Ла-5, 30 Як-9, 24 ЛаГГ-3 и 6 разведчиков Як-9).
По своему составу это была крупнейшая за всю войну авиационная группировка, привлекавшаяся для решения задачи устранения потенциальной угрозы на морском театре военных действий.
Утром 16 июля командующий ВВС КБФ генерал Самохин собрал на инструктаж всех ведущих групп, где сам поставил им задачи и произвел проработку плана. Удар топ-мачтовиков был главным (время «Ч»), он назначался на 17.00, остальных групп – в соответствии с планом относительно этого времени. Для удара выделялись четыре наиболее опытных экипажа 51-го полка – подполковника Пономаренко, капитана Тихомирова, лейтенантов Сачко и Шилкина. Каждый «Бостон» нес по две ФАБ-1000.
Взлет и выдвижение к цели прошли без срывов. Первыми над целью появились Ла-5, установившие контроль над воздухом. В 16.51 штурмовики атаковали позиции береговой зенитной артиллерии по обеим сторонам залива. Им удалось подавить две батареи среднего и две малого калибра, развернутые вдоль боевого курса бомбардировщиков.
Спустя минуту на цель зашла первая волна пикировщиков – 11 машин, ведомая командиром 12-го гпбап Героем Советского Союза подполковником В.И. Раковым. Им удалось добиться двух прямых попаданий ФАБ-250, которыми, по германским данным, было уничтожено кормовое и одно из бортовых 105-мм орудий. Система управления огнем вышла из строя. На корабле начался пожар с обильным выделением дыма, который затруднил нашим летчикам дальнейшее наблюдение за целью. Несмотря на это вторая волна Пе-2 добилась, по крайней мере, еще двух попаданий. Плавбатарея начала валиться на правый борт и фактически прекратила ведение зенитного огня. До того «Ниобе» и береговые батареи смогли повредить лишь один Пе-2 и один Ил-2.
Ровно в 17.00 появились «Бостоны». Они прошли на бреющем над крышами Котки и внезапно появились над акваторией порта. К моменту атаки “броненосец», так считали летчики, стоял с креном 35-40 градусов в полузатонувшем состоянии. Атакующая первой пара Пономаренко — Шилкин сбросила бомбы. Обе ФАБ-1000 Пономаренко попали в «Ниобе». Шилкин промахнулся. Приняв во внимание это обстоятельство, а так же не желая подвергать себя риску воздействия взрывной волны от бомб Пономаренко, ведущий второй пары капитан Тихомиров выбрал себе в качестве цели стоявший на рейде транспорт, оказавшийся голландским пароходом «Рийн» (1969 брт).
Согласно донесению, от попаданий тяжелых авиабомб транспорт переломился пополам и затонул, но немцы утверждают, что бомбы пролетели в 20 м над судном и взорвались, не причинив вреда. Нет никакого тонущего транспорта и на снимках, сделанных самолетами-разведчиками. Ведомый Тихомирова лейтенант Сачко не отвернул, не испугался осколков от бомб первой пары «Бостонов». Он атаковал «броненосец» самостоятельно. По наблюдению экипажей и истребителей сопровождения в цель попала и одна бомба Сачко. Крен немецкого корабля достиг примерно 45 градусов, а верхняя палуба оказалась полностью под водой. Опасаясь опрокидывания, командир плавбатареи в 17.08 отдал приказ экипажу покинуть «Ниобе». Потери немцев составили 63 убитых и пропавших без вести и 83 раненых (в т.ч. 12 тяжело) из 321 члена экипажа. В число тяжелораненых вошел командир и два офицера. К сожалению, не обошлось без потерь и у нас. Уже после бомбометания советские летчики понесли единственную потерю. «Бостон» Шилкина получил прямое попадание зенитного снаряда с тральщика «М 29» и взорвался в воздухе.
Таким образом, «Ниобе» не только не сбил ни одного советского самолета, не окупив расходов на свое переоборудование, но и своей гибелью произвел весьма удручающее впечатление на немецкое и финское военно-морские командования. Для нас потопление «броненосца» стало поводом для ликования и щедрого награждения летчиков. Это был первый крупный корабль гитлеровцев, потопленный на Балтике. Указом от 22 июля Пономаренко, Тихомиров и Сачко были удостоены званий Героев Советского Союза.
Трибуц и член Военного Совета вице-адмирал Смирнов так характеризовали лётчика Сачко Иосифа Кузьмича, представляя его к высшей степени боевого отличия, званию Героя Советского Союза: «За разрушение плотины через реку Свирь, потопление дамбы и транспорта водоизмещением 8000 тонн, потопление броненосца береговой обороны «Вяйнемяйнен», Военный Совет ходатайствует о присвоении лейтенанту Сачко звания Героя Советского Союза».
Другого такого указа по количеству награжденных (семь человек, один из них вторично) история балтийской минно-торпедной авиации не знала. Хотя спустя пару месяцев выяснилось, что жертвой удара стал отнюдь не злосчастный броненосец, при более здравом взгляде становится очевидным, что переживать по этому поводу не стоит. Окажись на месте «Ниобе» настоящий «Вяйнямейнен», - ему не удалось бы уцелеть.
Вскоре после операции против “Ниобе”полк переформировали. Экипаж Иосифа Сачко перевели в 1-й минно-торпедный авиационный полк. А вскоре оттуда пришло печальное известие: 27 августа 1944 года экипаж Героя Советского Союза Иосифа Кузьмича Сачко не вернулся с боевого задания. Командир и его боевые друзья – штурман младший лейтенант Н.Н. Байгозин и стрелок-радист М.М. Изюмов погибли при невыясненных обстоятельствах.
Незадолго до гибели старший лейтенант Иосиф Кузьмич Сачко писал матери: «Пишу Вам листа. Я хочу сказати, що мені захотілося Вам трохи написати українською мовою. Я дуже давно писав цією мовою, а зараз так захотілося почути її...”
А вот что он писал в ещё одном письме домой: «Очень устаю... но надо, пока есть момент, топить фрица на море, отдыхать будем после войны».
В 51-м минно-торпедном бомбардировочном авиаполку Иосифа Сачко не забыли. «Есть люди, которые как-то быстро и незаметно становятся для вас близкими, словно старые добрые знакомые. Общаться с ними легко и просто. Стоит такому человеку день-другой пожить в любом коллективе – и он уже «свой в доску», и даже трудно представить, как это до сих пор могли обходиться без него. Таким и был старший лейтенант Иосиф Сачко – стройный, всегда аккуратно подстриженный «под бокс» блондин с голубыми глазами. С его появлением в комнате будто взрывались шутки и смех.
Но вот Иосиф брал в руки гитару, и кругом мгновенно все умолкали. Гитара в его руках оживала – она страдала и радовалась, она рыдала и смеялась. Иосиф знал множество русских и украинских песен, казалось, репертуар его неисчерпаем. Стихал «Варяг», начиналась «Ехали казаки...». Подпевали все, песня лилась широко и привольно, как река в половодье. И тут же на лице певца словно набегала тень, и он начинал проникновенно, с грустинкой:
Раскинулось море широко,
Лишь волны бушуют вдали...
И все слушали молча, никто не подпевал, никто не осмеливался войти в святая святых певца. Какие воспоминания, какие ассоциации навевала ему его любимая старинная песня?..
Беспечный шутник на земле, Иосиф в воздухе преображался, становился серьезным, собранным, расчетливым. Смелости и мужества ему было не занимать, а уж о летном мастерстве и говорить не приходилось. И не случайно во всех самых ответственных операциях неизменно участвовал его экипаж! - такими словами его увековечили в написанной после войны истории полка.
И. Бредихин, преподаватель истории КВПУ.
