Окончание. Начало в №№ 13 - 28.
(29.09-14.10.1948)
Слухи о том, что больных отправят на Родину, то стихали, то распространялись с новой силой. Я хотел верить этим слухам, так как более 9 месяцев провел в больнице, с трудом меня спасли русские медики, но к настоящим физическим нагрузкам я был еще недостаточно подготовлен.
Наконец-то пришел приказ - 29 сентября 1948 года быть готовыми к отъезду. 9 женщин и двое мужчин, я в том числе, должны были подготовиться к возвращению на Родину. Казались сказкой сухие слова приказа. Я не верил своему счастью.
Но тут все пошло достаточно быстро. Вечером в 19 часов грузовик доставил нас в город. На следующий день, 30 сентября мы еще должны были работать. Нужно было убрать в лагере, вывезти мусор с территории, мы мели, потом поливали землю в лагере, еще, чтобы не было время растрачено зря, мы выкопали несколько ям для лагерных отходов...
Только после 15 часов мы были свободны.
1 и 2 октября мы приводили себя в порядок, готовясь к возвращению на Родину. Стриглись, мылись, покупали на базаре кой-какую одежонку, ходили по магазинам.
Для нашего путешествия у нас должно было быть все безупречным – не штопаная, чистая одежда. У кого не было возможности приодеться, духом тоже не падали - им помогали. Я собрался возвращаться в своей, сохраненной в хорошем состоянии, одежде.
Еще мне хотелось привезти родным что-нибудь на память. Для родителей я купил полуторакилограммовую овальную банку сельди (американскую). Такое я себе позволить, конечно, не мог. Люкс не для лагерного рабочего.
Для брата я купил белоснежный материал – для рубашек. Для сестер я вез русские духи «Жасмин».
В воскресенье, 3 октября, мы приехали в Сталино, нас поместили в огромном кафе. После серьезного врачебного обследования нас разместили на квартире. Там, в помещении, мы увидели два ряда двухэтажных кроватей, по десять в одном ряду. Мы не находились под строгим контролем. Участились наши посещения бани, но это уже было нашим желанием.
6 октября мы душой и телом уже рвались домой. Нам было приказано выбросить, сжечь все знаки лагерного отличия, даже фото, за непослушание обещали вернуть в лагерь.
Ну, кто мог осмелиться ослушаться. Да и контроль не был строгим, нам верили! У курильщиков забрали русские газеты (вдруг между строчек тайнописью что-то зашифровано, спрятано!)
Я упросил проверяющих разрешить увезти с собой несколько фотографий. Разрешение было получено.
И вот мы в вагоне. Гудок, - и... слезы, неверие: неужели мы едем домой? Странное зрелище представляли те, кто был в вагонах: беременные женщины, истощенные какими-то хворями мужчины... Нам казалось, что мы все красивы, хорошо одеты, потому что были счастливы.
14 октября в 13 часов 45 минут поезд остановился в Мадиаше. Вокзал был пуст. Очевидно, эшелоны с возвращающимися уже перестали быть новостью. На улице нас останавливали незнакомые люди, спрашивали: «Эшелон прибыл? Вы откуда приехали?»
Мой багаж был достаточно тяжел, я не шел, но плелся домой... Вдруг навстречу отец. Оказалось, что «бабское радио» функционирует и здесь, а не только в краях, мной покинутых...
14 января 1945 года покинул я родной дом, тех, кого любил, и только 14 октября 1948 года шагнул на порог родного дома.
Народ не зря говорит: трудно расставание, но прекрасна встреча.
Добавлю несколько фактов: моя сестра была дома еще с 1946 года, болезнь ускорила ее возвращение.
Я повзрослел. Начал писать стихи. Мечтал приобрести профессию, с которой «познакомился» на заводе имени Фрунзе. (Я стал металлургом!)
Из пережитого в Константиновке помнится все, особенно доброта, щедрость, открытость бедных людей. И на Родине я позже увидел: чем беднее человек, тем он чище душой.
Русские научили меня многому. Я понял, что воюют не народы, но те, кто не жалеет, не знает, не любит свой народ. И на Родине, и в Константиновке мне были близки люди, не всегда родные по национальной принадлежности, но родные по духу.
Я помню слезы тех, с кем прощался в Константиновке. Я пообещал себе вернуться, чтобы лучшим из них поклониться с благодарностью.
Дневник-воспоминания писались Г.Серватиусом для его соотечественников, по их просьбе. Редакция газеты решила познакомить читателей с этим уникальным документом, чтобы показать, как трудно в беде оставаться людьми. И тем, кто победитель, и тем, кто побежден.
Константиновцы даже в памяти, в воспоминаниях тех, кто работал в качестве пленных и депортированных, вызывают уважение и гордость: умны, трудолюбивы, горды, уступчивы, подельчивы.
Как константиновцам жилось в то время в родном городе? Тяжко, голодно, но... солнечно. Рожали деток, строили дома, сажали деревья, учились беречь все, что связано с жизнью, любовью, радостью.
Кажется, внимательно читавший дневник Серватиуса, поймет цель публикации его воспоминаний: попытаться вернуть лучшее из того, что было важнейшей ценностью константиновцев времени Великой Отечественной войны, эпохи восстановления Родины из руин.
Мы получили огромное удовольствие от возможности стереть одно из белых пятен истории родного города, от заочного «общения» с молодым человеком, который помог нам это сделать. Благодаря своей наблюдательности и рассудительности, Герхард сохранил для нас, родившихся и выросших в послевоенные годы, массу деталей, удивительных подробностей о том, какой была послевоенная Константиновка. А для газеты, согласитесь, это большая удача — получить в руки такой материал. Пусть даже на немецком языке.
Пользуясь случаем, мы благодарим известного константиновского поэта и прозаика Светлану Турчину за перевод дневника Г.Серватиуса, сделанный быстро и профессионально.
Интуиция подсказывает, что на его публикации история не закончится, что она будет иметь продолжение. Впрочем, продолжение уже возникло, и случилось оно почти мистическим образом.
Месяц назад в редакцию пришла молодая пара, которая принесла нам тоненькую секцию листов из большой общей тетради, аккуратно заполненную шариковой ручкой. Это был абсолютно «зеркальный» документ — дневник константиновского паренька, насильно интернированного в 1943 году в Германию, дневник теперь уже остарбайтера и узника концлагерей. «Мы нашли его среди другого хлама в доме, который купили, - объяснили симпатичные молодожены, - а когда прочли, не могли успокоиться несколько суток... Нам этот человек никто, он не родственник нам, но то, о чем он рассказывает, - страшно. Мы подумали, что «Провинция», которая печатает воспоминания немца, захочет опубликовать и этот дневник...» Сказать, что мы были потрясены, - значит ничего не сказать. Но настоящий шок мы испытали, прочтя дневник.
Рукопись тут же была отдана в набор, но спустя несколько дней, когда было выполнено примерно 30 процентов работы, молодые люди снова объявились в редакции и забрали рукопись. После чего заявили, что вернут ее только тогда, когда получат вознаграждение в размере 500 гривен. По моральным соображениям редакция отказалась платить в такой ситуации «гонорар». Мы приняли решение, начиная со следующего номера, начать публикацию фрагмента дневника константиновского «остарбайтера» Отченашенко.
Вас же, уважаемые читатели, просим высказаться, что дало вам знакомство с дневником Герхарда Серватиуса и о вашем отношении к подобным мемуарам в целом.
Мы понимаем, что такие публикации предназначены отнюдь не самому широкому кругу читателей. И слава Богу! Зато те, кто все эти месяцы, начиная с 26 марта, читал дневник румынского паренька, что-то приобрел, что-то понял для себя и о себе. Таких мы и призываем откликнуться.
На Родину!
(29.09-14.10.1948)
Слухи о том, что больных отправят на Родину, то стихали, то распространялись с новой силой. Я хотел верить этим слухам, так как более 9 месяцев провел в больнице, с трудом меня спасли русские медики, но к настоящим физическим нагрузкам я был еще недостаточно подготовлен.
Наконец-то пришел приказ - 29 сентября 1948 года быть готовыми к отъезду. 9 женщин и двое мужчин, я в том числе, должны были подготовиться к возвращению на Родину. Казались сказкой сухие слова приказа. Я не верил своему счастью.
Но тут все пошло достаточно быстро. Вечером в 19 часов грузовик доставил нас в город. На следующий день, 30 сентября мы еще должны были работать. Нужно было убрать в лагере, вывезти мусор с территории, мы мели, потом поливали землю в лагере, еще, чтобы не было время растрачено зря, мы выкопали несколько ям для лагерных отходов...
Только после 15 часов мы были свободны.
1 и 2 октября мы приводили себя в порядок, готовясь к возвращению на Родину. Стриглись, мылись, покупали на базаре кой-какую одежонку, ходили по магазинам.
Для нашего путешествия у нас должно было быть все безупречным – не штопаная, чистая одежда. У кого не было возможности приодеться, духом тоже не падали - им помогали. Я собрался возвращаться в своей, сохраненной в хорошем состоянии, одежде.
Еще мне хотелось привезти родным что-нибудь на память. Для родителей я купил полуторакилограммовую овальную банку сельди (американскую). Такое я себе позволить, конечно, не мог. Люкс не для лагерного рабочего.
Для брата я купил белоснежный материал – для рубашек. Для сестер я вез русские духи «Жасмин».
В воскресенье, 3 октября, мы приехали в Сталино, нас поместили в огромном кафе. После серьезного врачебного обследования нас разместили на квартире. Там, в помещении, мы увидели два ряда двухэтажных кроватей, по десять в одном ряду. Мы не находились под строгим контролем. Участились наши посещения бани, но это уже было нашим желанием.
6 октября мы душой и телом уже рвались домой. Нам было приказано выбросить, сжечь все знаки лагерного отличия, даже фото, за непослушание обещали вернуть в лагерь.
Ну, кто мог осмелиться ослушаться. Да и контроль не был строгим, нам верили! У курильщиков забрали русские газеты (вдруг между строчек тайнописью что-то зашифровано, спрятано!)
Я упросил проверяющих разрешить увезти с собой несколько фотографий. Разрешение было получено.
И вот мы в вагоне. Гудок, - и... слезы, неверие: неужели мы едем домой? Странное зрелище представляли те, кто был в вагонах: беременные женщины, истощенные какими-то хворями мужчины... Нам казалось, что мы все красивы, хорошо одеты, потому что были счастливы.
14 октября в 13 часов 45 минут поезд остановился в Мадиаше. Вокзал был пуст. Очевидно, эшелоны с возвращающимися уже перестали быть новостью. На улице нас останавливали незнакомые люди, спрашивали: «Эшелон прибыл? Вы откуда приехали?»
Мой багаж был достаточно тяжел, я не шел, но плелся домой... Вдруг навстречу отец. Оказалось, что «бабское радио» функционирует и здесь, а не только в краях, мной покинутых...
14 января 1945 года покинул я родной дом, тех, кого любил, и только 14 октября 1948 года шагнул на порог родного дома.
Народ не зря говорит: трудно расставание, но прекрасна встреча.
Добавлю несколько фактов: моя сестра была дома еще с 1946 года, болезнь ускорила ее возвращение.
Я повзрослел. Начал писать стихи. Мечтал приобрести профессию, с которой «познакомился» на заводе имени Фрунзе. (Я стал металлургом!)
Из пережитого в Константиновке помнится все, особенно доброта, щедрость, открытость бедных людей. И на Родине я позже увидел: чем беднее человек, тем он чище душой.
Русские научили меня многому. Я понял, что воюют не народы, но те, кто не жалеет, не знает, не любит свой народ. И на Родине, и в Константиновке мне были близки люди, не всегда родные по национальной принадлежности, но родные по духу.
Я помню слезы тех, с кем прощался в Константиновке. Я пообещал себе вернуться, чтобы лучшим из них поклониться с благодарностью.
Герхард Серватиус.
От переводчика
Дневник-воспоминания писались Г.Серватиусом для его соотечественников, по их просьбе. Редакция газеты решила познакомить читателей с этим уникальным документом, чтобы показать, как трудно в беде оставаться людьми. И тем, кто победитель, и тем, кто побежден.
Константиновцы даже в памяти, в воспоминаниях тех, кто работал в качестве пленных и депортированных, вызывают уважение и гордость: умны, трудолюбивы, горды, уступчивы, подельчивы.
Как константиновцам жилось в то время в родном городе? Тяжко, голодно, но... солнечно. Рожали деток, строили дома, сажали деревья, учились беречь все, что связано с жизнью, любовью, радостью.
Кажется, внимательно читавший дневник Серватиуса, поймет цель публикации его воспоминаний: попытаться вернуть лучшее из того, что было важнейшей ценностью константиновцев времени Великой Отечественной войны, эпохи восстановления Родины из руин.
Светлана Турчина.
От редакции
Мы получили огромное удовольствие от возможности стереть одно из белых пятен истории родного города, от заочного «общения» с молодым человеком, который помог нам это сделать. Благодаря своей наблюдательности и рассудительности, Герхард сохранил для нас, родившихся и выросших в послевоенные годы, массу деталей, удивительных подробностей о том, какой была послевоенная Константиновка. А для газеты, согласитесь, это большая удача — получить в руки такой материал. Пусть даже на немецком языке.
Пользуясь случаем, мы благодарим известного константиновского поэта и прозаика Светлану Турчину за перевод дневника Г.Серватиуса, сделанный быстро и профессионально.
Интуиция подсказывает, что на его публикации история не закончится, что она будет иметь продолжение. Впрочем, продолжение уже возникло, и случилось оно почти мистическим образом.
Месяц назад в редакцию пришла молодая пара, которая принесла нам тоненькую секцию листов из большой общей тетради, аккуратно заполненную шариковой ручкой. Это был абсолютно «зеркальный» документ — дневник константиновского паренька, насильно интернированного в 1943 году в Германию, дневник теперь уже остарбайтера и узника концлагерей. «Мы нашли его среди другого хлама в доме, который купили, - объяснили симпатичные молодожены, - а когда прочли, не могли успокоиться несколько суток... Нам этот человек никто, он не родственник нам, но то, о чем он рассказывает, - страшно. Мы подумали, что «Провинция», которая печатает воспоминания немца, захочет опубликовать и этот дневник...» Сказать, что мы были потрясены, - значит ничего не сказать. Но настоящий шок мы испытали, прочтя дневник.
Рукопись тут же была отдана в набор, но спустя несколько дней, когда было выполнено примерно 30 процентов работы, молодые люди снова объявились в редакции и забрали рукопись. После чего заявили, что вернут ее только тогда, когда получат вознаграждение в размере 500 гривен. По моральным соображениям редакция отказалась платить в такой ситуации «гонорар». Мы приняли решение, начиная со следующего номера, начать публикацию фрагмента дневника константиновского «остарбайтера» Отченашенко.
Вас же, уважаемые читатели, просим высказаться, что дало вам знакомство с дневником Герхарда Серватиуса и о вашем отношении к подобным мемуарам в целом.
Мы понимаем, что такие публикации предназначены отнюдь не самому широкому кругу читателей. И слава Богу! Зато те, кто все эти месяцы, начиная с 26 марта, читал дневник румынского паренька, что-то приобрел, что-то понял для себя и о себе. Таких мы и призываем откликнуться.
