Вначале была перестройка. Надо было перестраивать возведенное в застое. Перечень же конкретных действий не представлялся никому, видать, сами отцы новшества пребывали в глубоком неведении. Некоторые производные нового веяния все же были понятны. Вопросы борьбы за трезвость и битвы с нетрудовыми доходами были актуальны и сомнений не вызывали.
Посложней было с модным словом — плюрализм. Оно не обозначало плеврит, а больше склонялось к плевку, учитывая интеллект спорящей братии. Плюрализм стал настолько превалирующей категорией, что шедшие в коммунизм оказались в диком капитализме да еще и в одиночку. Галопировала инфляция, появились доморощенные инвестиционные компании.
Отдельные работники газового хозяйства (их было меньшинство) решили немного разбогатеть и понесли свои денежки под большие проценты в трасты. Впоследствии далеко не каждый смог забрать свои кровные. Находились и счастливчики, а о доверии Госбанку вопрос вообще не стоял. Гораздо позже эти же люди во времена невыплаты зарплаты в горгазе регулярно обменивали наши деревянные на СКВ, чем вызывали удивление у операторов пунктов обмена.
Все население страны в один прекрасный момент стало хозяевами, раздавались ваучеры и акции, и газовщики не стали исключением. На все активы и производственные фонды появились акции, которые были розданы работникам. В течение нескольких лет никаких дивидендов начислено не было, это объяснялось убыточностью горгаза.
В это время сменилось руководство. Николая Ильича Тохтамыша сменил Владимир Ильич Шелудченко. Старый руководитель остался помощником по общим вопросам и был востребован до самой своей кончины.
Доноблгаз стал акционерным обществом. В период становления структуры с новым названием из него выбыли некоторые наиболее сильные горгазы, как то: Донецкий, Макеевский, Мариупольский, они начали работать с Укргазом, минуя посредника. В нашем городе этого не случилось в силу определенных объективных и необъективных причин. Во-первых, не были известны и понятны условия работы в новых условиях, что вызывало некоторую неуверенность в рядах руководства. Во-вторых, не веселила возможная перспектива «отеческой помощи» горисполкома горгазу. Далекое начальство лучше, чем ближнее — окончательно решили в управлении.
В. И. Шелудченко был руководителем нового типа, его речи на собраниях произносились без сучка и задоринки, всеми понимались и принимались. Внешне он производил на окружающих располагающее впечатление. Телевизионный детский конкурс «Звезды и звездочки» был одним из осуществленных его проектов. Базам отдыха на Азовье путевка в жизнь была дана также не без Владимира Ильича. Об объектах в Крыму и Синегорье могу сказать совсем мизер и лишь со слов председателя отраслевого Облсовпрофа, который ведет якобы героическую борьбу с рейдерами и даже не уступает последним. Никто из рабочих не хвалился отдыхом в тамошних местах и добавить, к сожалению, здесь нечего.
Шелудченко создал и развил идею нагрудного знака «Почет и уважение», предлагал ввести его в разряд ведомственных наград, наподобие знака «Шахтерская слава». Был разработан статус знака для ветеранов‑газовиков. В дальнейшем он был несколько нивелирован последующим руководством и достоинство знака поблекло, надевают его теперь только при вручении.
Акции газового хозяйства были розданы списочному составу коллектива и лежали мертвым капиталом. Хроническая убыточность не позволяла получать дивиденды, и в один солнечный денек было предложено сдать эти ценные бумаги за определенную плату. Кассирами являлись служащие конторы. Цена была предложена никчемная, но это все же лучше, чем ничего. Началась добровольная сдача акций, волнение в очереди нарастало: не кончились бы деньги. Забегая наперед, успокою: денег хватило всем, а не сдавшим свои бумаги, была впоследствии предложена совсем иная сумма — на несколько порядков выше, чем стартовая.
Награждение первыми ветеранскими знаками состоялось в Донецке. Сюда съехались все ветераны-газовики области. Состоялось торжественное собрание с приветствиями и поздравлениями. Кто‑то из рабочих сцены похабно выражался нецензурной бранью за кулисами. На это никто не обращал внимания, все предвкушали удовольствие фуршета. Наконец, наша делегация поняла свою проигрышную позицию в зале, поскольку расположилась в первых рядах возле сцены. После приглашения к фуршету задние ряды уже вовсю орудовали между столами, сгребая съестное в сумки и карманы. Прибежавших позже, отталкивали локтями. В дверях застряла женщина, не имея возможности передвигаться — у нее от волнения соскользнули то ли чулки, то ли колготки. Толпа напирала, возмущению не было конца. Стол, сервированный для президиума, охранялся. Когда константиновская делегация наконец вошла в зал, то содержимое столов было уже сметено. В воздухе лишь витал запах квашеной капусты. Даже спокойно уйти не солоно хлебавши с этого праздника жизни не удалось, на полу было разлито что‑то скользкое, возможно, кого‑то стошнило, а может, это просто был кисель, но многие впоследствии здесь неоднократно поскользнулись.
По дороге домой наша делегация остановилась в ближайшей посадке и по‑дружески отметила свое ветеранство. Неприятное настроение постепенно развеивалось, минорный аккорд утих окончательно.
В. Козаков.
