Она тоже из числа «унесенных ветром», хотя в этой простой чистосердечной женщине нет сходства с героями всемирно известной саги, все другое, — страна, жизнь, судьба. Удивительно, что со своей мудростью и добротой она уцелела в вихре времени, хотя никогда и не думала о том, чтобы сохранить молодость и красоту, на это у большинства людей той поры не было времени.
Наталья Павловна Клочкова принадлежит к ушедшему поколению; нынешних наших стариков поколения сороковых все зовут «детьми войны». А кем считать себя ей, если на ее долю достались все катаклизмы ушедшего бурного века? Шутка ли, она родилась 1января 1911 года и хранит в памяти подробности жизни трех эпох — от царской империи до времен новой украинской независимости. Правда, самого юбилея ей надо дожидаться еще несколько месяцев, но нынешняя весна для этой сильной женщины — сотая в ее жизни. Родные Натальи Павловны сакраментальной даты своей «большой мамы» дожидаться не захотели, и хоть никогда не пытались прославить семейную долгожительницу, решили — время идет и надо спешить, чтобы не унесло ветром времени память и весь накопленный опыт, чтобы от женщины, живущей на земле целый век, остался след. Вот и позвонили в редакцию аж из Хабаровского края, где сейчас живет большая часть ее потомков.
Наталья Павловна — константиновский старожил, живет в нашем городе с 1936 года, а родилась в Харьковской области, в селе с названием Рублевка. Жизнь в семье была простая и хлопотная, крестьянская. Наташе не было особенного дела ни до скинутого царя, ни до смуты в гражданскую, когда через село пролетали то деникинцы, то красные, то махновцы — у мамы случился инсульт, так что старшая из трех детей, она ухаживала за ней и везла на себе воз домашнего хозяйства с восьмилетнего возраста.
— У нас забрали все хозяйство в колхоз, отец не захотел там бедовать, вернул то, что в колхозе не уничтожили, и стали мы снова сеять сами, — вспоминает Наталья Павловна. — Когда урожай собрали, все до зернышка у нас партийцы отобрали, так что мы опять в колхоз записались. К весне 32‑го года начали люди с голоду умирать — все зерно забирали в город, а нам за трудодень давали по 200 грамм жмыха. Вначале умер отец, потом брат, я сама с маленькой сестрой хоронила маму. Уже начинала пухнуть с голода, но пошла работать в детский дом, там хоть чуть‑чуть кормили, так мы с сестрой и выжили.
Всю жизнь она порывалась приехать в Рублевку и найти свою хату, под стенами которой она положила в могилу маму, но так и не сложилось. Воспоминания о голодовке у нее самые горькие и страшные, затмевающие даже войну. От них осталась железная привычка — ни разу с тех пор она не выкинула ни кусочка хлеба.
В Константиновку Наталья Павловна приехала уже вдвоем с мужем, монтажником-высотником, тогда думали, что на время, а вышло, что навсегда. Войну Наталья Павловна вспоминает неохотно, говорит, что ничего особенного не было: пряталась от осколков в погребе, когда фронт проходил, рыла с двухлетней дочкой на руках окопы, ходила на немецкую биржу в поисках работы, но ведь тогда трудно всем было.
Вся история города и века для Натальи Клочковой протекала как история ее собственной семьи. Послевоенные годы — это бесконечные командировки мужа, восстанавливающего заводы (он всю жизнь вспоминал с гордостью, как ему жал руку сам Хрущев). Окончив институты, разлетелись до самого Дальнего Востока три ее дочери. Сама Наталья Павловна, с большим уважением относящаяся к образованию и строго следившая за успехами детей, никакой специальности не освоила, потому что была неграмотной. Но жить только своим домашним мирком оказалось не в ее характере — читать научилась сама, вместе со своими детьми, когда те пошли в школу.
Наталья Ивановна и сейчас не теряет интереса к миру и «ходячей реликвией» быть не желает — она вполне современный человек, поклонница здравого смысла. Телевизор в чистенькой квартирке, где они живут со старшей дочерью, на почетном месте, бабушка с удовольствием смотрит кино и новости. Правда, звук приходится включать на полную мощность из‑за проблем со слухом. Дочь Раиса Кирилловна такую звуковую атаку терпит стоически, не лишать же маму удовольствия. Зато старушка обожает телефон и долго по нему общается — так ей лучше слышно, чем при живой речи.
Они живут дружно, век жизни не испортил жизнелюбивого и уравновешенного характера долгожительницы. Она твердо держится своего принципа — не зацикливаться на хворях и не требовать к себе какого‑то особого внимания и почтения. Никаких ссор, придирок и капризов никогда не терпела, и, несмотря на твердый характер, у людей о ней доброе мнение. Родня не теряет с ней связи — раз в три года стараются съехаться в гости к «большой маме», последний раз такой сбор был в 2007 году, и теперь родственники напряженно думают, как же теперь такой юбилей праздновать?
А вот специального рецепта долголетия Наталья Павловна не запасла, не ведает, почему время благоволит к ней. Возможно, это хорошие гены, потому что выглядит она лет на двадцать бодрее и моложе своего возраста. Особого режима не соблюдала, культа еды в доме никогда не было, на кремы не хватало денег, но зато она никогда не курила и много работала. Но о маленьких житейских радостях Наталья Павловна и сейчас не забыла, даже изредка позволяет себе рюмочку «крепенькой», любит гостей и хорошее настроение.
— Сама удивляюсь своей долгой жизни, — говорит Наталья Павловна, — я же не на курорте прожила или в горах, а в газу и дыму. Значит, «тесто» мне такое Бог дал. Конечно, «сотка» — тяжела, но помирать не хочется, буду жить дальше.
В. Гейзер.
