Приближаются праздничные дни — Независимости Украины, День города, Покрова. Мы узнали, что городская культура составляет список константиновцев, внесших вклад в розбудову держави. И, как обычно, туда будут включены, в лучшем случае, погибшие участники АТО. Опять забудут Я.Маланчука, А.Попика, А.Стативу, подвиг которых мы неоднократно описывали. Подождите, а как же с живыми ветеранами АТО? Здесь уже нужно предъявлять претензии к самим себе. Кого из них мы знаем, о ком писали? Хотя мы и освещали боевой путь и неимоверные решения — что делать после дембеля — Сергея Свириденко и Геннадия Попелюского, рассказывали о прошедшем Иловайский котел Ковбое — Игоре Резенко. Вот и обратились мы в ГФ «Гайдамаки» с просьбой выделить из их рядов человека наиболее заслуженного. «Так возьмите Александра Стрибайло, он был ранен, инвалидность получил», — ответили ветераны.
Мы ему позвонили и он сразу согласился на интервью. Беседу записываем в зеленом уголке у «Провинции».
— Расскажите о себе.
— Родом из Кривого Рога, где в 1985 году родился в обычной семье рабочих (рано потерял маму), выучился, начал работать электрогазосварщиком на Криворожстали, в августе 2015 года пошел добровольцем на фронт.
- Как ощутили себя украинцем?
— Политиков среди родственников у меня нет, родители глубоко верующие люди. Думаю, что Майдан меня взволновал. Почувствовал, что началась борьба за свободу Украины. А когда Россия отжала Крым — всё понял окончательно. И когда в городе начались антиукраинские митинги с триколорами — принял участие с друзьями в их разгоне. Не хотел, чтобы вражеский флаг был над моим городом. Понял, что я украинец и хочу своих детей растить в Украине. Милиция, как и везде, бездействовала. Поэтому порядок навели патриоты.
— Ну и прізвище ж у вас козацьке!
— Да, нашел в летописи запорожца Стрибайло.
— Почему пошли воевать?
— Два мои двоюродных брата пошли, прошли Иловайский котел и другие горячие точки. Просто стало страшно, что враги с войной придут к нам, где мой ребенок, родители, братья и сестры. Как и все тогда — пошел воевать за свою землю.
— Были женаты?
— Да, но когда ушел на фронт, — семья распалась. С 14-го года пытался пойти воевать, но не брали, т.к. не служил, не было армейского опыта. Кстати, с детства бредил ВДВ и цель была достигнута — попал в 90-й отдельный аэромобильный батальон им. И.Зубкова (входит в состав десантно-штурмовых войск — ред.). 11 августа 2015-го прошел комиссию, на следующий день уже был на полигоне Широкий Лан. Там меня и отобрали в 90-й.
Впервые в Константиновку попал 10 октября 2015 года. Кстати, служил в одном подразделении с Артемом Попиком из Константиновки.
— И какое первое впечатление от нашего города?
— В первые выходные мы ходили в увольнительную и ознакомился. Серый, унылый город.
— Вы попали в подразделение, известное своим героическим боевым путем.
— Да, третья волна нашего батальона прошла Донецкий аэропорт. Мы видели фильмы о них. И у нас еще продолжали служить легендарные киборги, офицеры, участники боев за ДАП.
— Во время боев за аэропорт мы с волонтерами бывали в помещении, где жили киборги. Поразило, что такие люди живут в таких условиях. Часто не было воды. Я видел, как ребята после боев сами стирали свою форму.
— Когда я прибыл, было уже лучше. Но все равно — главная помощь была от волонтеров. Например, по питанию без них было бы худо.
— Почувствовали отношение населения? Казалось бы — Кривбасс, Донбасс, одни люди, одна индустриальная история.
— Нет, разница есть. На Днепровщине чувствуется поддержка ВСУ. А тут... Хотя был случай, шли на Хитром с побратимом. Подбежала бабушка, руку взяла: «Спасибо хлопчики, спасибо!» и убежала. Напрямую никто ничего плохого не сделал, но в спину шипели: «Каратели, укропы!». Да, еще был случай — в 2017-м, когда после дембеля в 1-й больнице медосмотр проходил, пожилая медсестра пыталась сказать, что «мы убиваем братьев». Но боевые действия мою психику все же нарушили (три контузии), поэтому просто сказал: «Бабушка, или Вы сейчас закроете рот, или выйдете с третьего этажа...». Но, конечно, люди, по сравнению с 2014 годом, стали другие и с каждым годом все больше проукраинских.
— Расскажите об участии в боевых действиях. Какая военная специальность?
— Наводчик, пулеметчик ПКМ (пулемёт Калашникова модернизированный — ред.). С января по март 2016 года мы были под Горловкой у Зайцево. Бои были, но не особо жесткие. Потерь не было. В начале марта бронегруппа нашей роты «кружляла» трое суток в районе Авдеевки. Поэтому нас подняли по тревоге на Промзону. Получается, сепары отжали половину Промки и нас направили на штурм. 20 марта приступили к выполнению боевых задач. Три раза нас напрямую штурмовали. Отбили. Три с половиной месяца были жесточайшие бои. Тогда это была самая горячая точка. Урод Гиви нас тогда еще прозвал ПРОМБЕРГИ. Они каждую ночь нас артой утюжили, по 500 прилетов.
Начиная от 82-х и заканчивая 152-ми. Как и в ДАПе — бетон не выдержал, мы выдержали. 8 хлопцев погибло, больше ста ранено. В том числе и меня зацепило.
— Расскажите поподробнее.
— Тогда нас штурмовали со всех сторон. И работали, понятное дело, не трактористы и шахтеры. Я лично видел флаги псковских десантников. А мы воевали под своим. Они, во время затишья, над нами издевались — кричали: «Что вы за десантники? С табуреток прыгали! Идите домой...». «Куда домой? Мы дома. Это наша земля», — отвечали.
Стрелковый огонь перенести можно, а вот тяжелую артиллерию... Понимаешь, что в любую секунду может накрыть. Мы тогда вчетвером держали оборону опорного пункта. Я увидел выход из РПГ в нашу сторону. Повернулся — крикнул: «Ложись». Взрыв. Крики, стоны. Сразу четыре трехсотых. Это было 23 марта в 19.30. Получил четыре осколка, в том числе в голову, и контузию (с каски выковырял 23 осколка).
Эвакуировали меня вначале в Покровск, попытались — не получилось. На следующий день бортом отправили в Днепр в Мечникова. Достали три осколка. Один в голове до сих пор. Сказали — опасно. Полтора месяца лечился. Приехал, через два дня опять на Промзону. Те, кто были тогда со мной, тоже вернулись — я был самый тяжелый.
— Вы, фактически, их спасли — крикнули.
— Да, если бы не увидел выход в нашу сторону, было бы хуже.
— Так к награде должны представить.
— Да, замполит с ротным объявили, что представлен к награде «Орден за мужність». Щось поки немає... Но я не для этого туда шел. В звании хотели повысить, но я отказался. Сказал — солдатом пришел и уйду. Чистые погоны, чистая совесть (смеется — ред.).
— Дальнейшая служба?
— До конца июня стояли на Промке. Было жарко, много 300-х. Нас артой утюжило, а отвечать не было чем. Людей стало катастрофически не хватать. И командование приняло решение нас на ротацию. Потряс подвиг побратима Шкипера (с начала войны воевал). Со своей группой держал позицию сутки в полном окружении. Вызвал огонь на себя. Поддержка пробилась. Выжили.
23 марта 2017 года уволился. Восстанавливался, лечился, дали 2-ю группу инвалидности. С 20 января подписал контракт на пол года и опять пошел воевать. Сейчас, 20 июля, только пришел и вы меня поймали.
— Армия сильно изменилась?
— По оружию, оборудованию, обмундированию, питанию, конечно лучше. Но дух... Тогда был у всех патриотизм. Сейчас, в основном, заробитчане. Хотя костяк, на которых всё держится, еще есть.
— А как судьба связала с Константиновкой?
— В 2016 году в маршрутке Днепр-Константиновка ехал из отпуска и познакомился с константиновской девушкой. Поженились, решили жить здесь. Родители жены шахтеры, живут под Новогродовкой. Но у нее такой характер — как решила, так и будет. 5 июля 2017 года родился сын Ярослав. Пополнил население Константиновки.
Беседовал В.Березин.
