65 лет прошло, как ушла из нашего края та страшная война. Закончились бомбежки, взрывы, гибель простых горожан. Но жертвы того лихолетья напоминают о себе и сейчас
Многочисленное семейство Пьяновых переехало в Константиновку из родового села Протопоповки Барвенковского района Харьковской области в конце 30‑х годов прошлого столетия. До войны на пересечении нынешних улиц Сечкина и Новосадовой у них было 5 домов и подворий. Мужчины ушли на фронт. Вся тяжесть немецкой оккупации легла на стариков, женщин и детей. Держались друг за друга. Это помогло выстоять и выжить в те страшные годы. 6 сентября 1943 года радовались со всеми приходу наших. Первых русских узнали по матерным словам, которые услышали из вырытых в огородах окопов и подвалов. Радости не было предела. Казалось, все самое страшное уже позади. Главное — они выжили…
Первый послеоккупационный день посвятили обследованию состояния личных огородов. Одно поле находилось у Александро-Шультино, другое — рядом с фрунзенским кладбищем. На следующий день, 8 сентября, когда уже не было слышно грохота фронта и бомбежек, все семейство (около 20 человек) разбилось на две группы и с небольшими возами отправилось убирать кукурузу, подсолнух и т. п. Восемь Пьяновых, под руководством старшего, Тихона Абрамовича, собрали урожай под Шультино и уже подходили к дому, когда услышали гул самолета и взрывы бомб. Тихон бросил воз, рывком открыл ворота и велел всем бежать и прятаться в вырытый во дворе окопчик. Как только восемь Пьяновых скрылись под скирдой соломы, что лежала сверху окопа, раздался взрыв.
Надежда Давыдовна Пьянова была в той восьмерке и все хорошо помнит, ведь ей было уже 11 лет: «Как только я запрыгнула в этот окопчик, казалось, что все обрушилось на меня. Потом была полная тишина. Вижу — вокруг ничего нет. Ни стога сена, ни деревьев, ни крыш домов. Только тряпки на проводах. И огромная воронка вокруг меня. Я стою вся по грудь в глине и соломе. Протянула руку в сторону и чувствую что‑то липкое — кровь и тела. Слышу, братья Тима и Филипп кричат: «Не шевелись, на тебя бревно с хаты упало!» Стали ворочаться и откликаться те, кто выжили. Потом потеряла сознание. Меня с ранениями и контузией забрали в хату к дяде Жоре, где я узнала, что четверо из восьми (три моих тети и четырехлетняя сестричка) погибли. Откапывала нас та часть родни, которая ходила на другой огород (им повезло), с соседями. Они же нас поразбирали по хатам и выхаживали. И они же хоронили четверых Пьяновых. Вернее то, что от них осталось, ведь бомба угодила в конец окопа. Гробов не было. Положили в яму, накрыли рядном и зарыли».
Об этот ужасном случае, едва сдерживая рыдания, Надежда Давыдовна рассказала нам, стоя края могилы, откуда доставали останки погибших тогда Пьяновых, чтобы перезахоронить их на кладбище. Дело в том, что могила и надгробный памятник с фотографиями погибших (на нем еще дописали пропавшего без вести в 1942 году деда Абрама Кирилловича Пьянова), стояли все эти годы прямо в огороде дома семьи выжившего тогда Тихона Абрамовича. И вот, когда дом опустел, оставшийся наследник Анатолий Тихонович Пьянов (горожане помнят его, как бывшего начальника Энергосбыта), после семейного совета, выполнил печальную миссию — перезахоронил останки родных на фрунзенском кладбище.
Долгие годы для Пьяновых день освобождения Константиновки был далеко не праздничным. Они собирались у могилы и поминали ушедших, практически, на их глазах дорогих людей и, что самое обидное, погибших уже после пережитых страшных лет оккупации.
Время, конечно, залечивает раны, но это перезахоронение всколыхнуло и вернуло память вновь. Для Надежды Давыдовны это было как вчера. Для нее, как и для всей родни, тот взрыв оказался длиною в жизнь.
В. Березин.
