Я не стану пересказывать песню с одноименным названием, тем более что жизнь внесла такие коррективы в нашу жизнь, что говорить сегодня о Родине, волнуясь, не скрывая эмоций, многим кажется неискренним и высокопарным. Согласитесь, что о Родине, как о стариках наших, о ветеранах войны и труда, о врачах и учителях, пресса, радио, политики и руководящие дяди и тети всех уровней с придыханием говорят только в дни профессиональных или государственных праздников. Чтобы через сутки забыть и придыхание и слезы свои, почти искренние, во время чествований да вручения “продуктовых пакетов”...
Не о том я... О реальном чувстве любви к родному очагу, к родным и близким, ко всему роду человеческому, к живому вокруг нас... Так с чего начинается Родина для константиновца? (Я уверена, что именно место проживания, социальная, природная среда - фундамент будущего равнодушия или будущего чувства причастности ко всему, что... сердцу чуждо, или сердцу близко).
...Я направляюсь на рынок, что находится рядом с “Меркурием”, иду со стороны магазина “1000 мелочей”. Это я для того говорю, чтобы читатель зримо представил не мой маршрут, а то, что на этом маршруте человеку встретилось и сегодня встречается. Иду между домами... Впереди молодая пара. Учительская и материнско-бабушкинская душа заулыбалась - за крохотные ручки вели родители мальчонку, лет трех-четырех. Между этими тремя шел какой-то свой, для них важный, разговор, дитя говорило эмоционально, реагируя на все виденное. Вдруг все трое остановились. Мальчик оторвался от родителей, спотыкаясь на кочках взрытой земли, подбежал к тому, что еще вчера было стройным, гордым тополем. Пенек оказался почти в рост с ребенком. Мальчик поднялся на цыпочки, провел крохотной ладошкой по варварскому спилу...
- Мама! Папа! Кто ж это убил его? (Кроха уже знает это жуткое слово - убивать!).
Родители растерялись. Прохожие, а их было много в тот час, останавливались, наблюдая за сценой открытия ребенком для себя мира боли и мира злой воли, пусть на уровне подсознания воспринятой, как своя боль, как воля злая, против него, маленького, направленная. Папа, поглядывая на жену, будто молчаливо ища поддержки, подошел к сыну, присел на корточки рядом, провел рукой по еще истекавшей весенним животворящим соком культе:
- Сынок, плохой дядя обидел дерево.
- А почему? - Еще один вопрос. Глаза мальчика наливались слезами... - По-че-му ты разрешил?
Папа растерялся. Мама пришла на помощь:
- Папа не знает этого дядю, сынок, он, если бы знал, не разрешил бы...
Сын, уже к маме:
- А сам дядя знает, что дереву больно?
- Нет, сынок, вмешалась в разговор женщина, не сумевшая пройти мимо драматической сцены, - тот дядя не знает, как дереву больно, как тете больно, и как тебе больно бывает, он не знает...
Я чувствовала, что к горлу подступают слезы... Поспешила уйти. За спиною слышался разговор, вышедший за рамки объяснения ребенку того вандализма, который “дядя” устроил на глазах у многих.
Мне думалось, а ведь мы начинаемся как люди с умения, способности разделить боль. Чужую. Будь то человек, будь то бездомный щенок, будь то... раненная сорванцом птица...
Родина, не с чувства ли боли этой начинается? Если я права, то, что посеяно “дядей” в чуткое сердце крохотного константиновца? Перед глазами миниатюрная ладошка, испачканная “кровью” умирающего дерева... Перед глазами бывшая аллея тополей, вся в поленьях и в умирающей листве, в пеньках ростом с трехлетнего, четырехлетнего ребенка... Не знаю, как утешили малыша. Не ведаю, что запомнится ему на всю жизнь... А вдруг эта страшная картина бойни, иначе не назовешь? И когда-то, вдруг, представилось мне, что, попав на чужбину, этот константиновец излечится от ностальгии, вспомнив, как живется на его Родине незащищенным и слабым?
Многое, что переживает город как сенсацию, вытесняется новыми событиями, новыми драмами... Город и район несколько месяцев назад живо обсуждал беду - дети убили мужчину. Всякое можно было услышать и о мальчишках, совершивших преступление, и об их родителях, учителях... О погибшем говорили, как он того заслуживал, с доброй жалостью, с чувством обреченности - ничто нельзя исправить...Человека нет. Хорошего человека. Я, как учитель, обратила внимание на одну фразу из речи работника милиции нашей: “Мальчишки, собираясь на убийство, переоделись, чтобы не запачкать добротную одежду...” Они пожалели одежду, но не испытали ужаса перед самой возможностью причинить боль другому человеку, тем более, не смогли испытать всю глубину греха, подлости, которые в посягательстве на чужую жизнь могли бы стать запретом на преступный шаг. Они не боялись запачкать душу злом несмываемым. Нет, эти мальчишки не успели причаститься сочувствием чужой болью. Их “причастили” ответственностью за сохранность тряпок - одежды, желанием всеми средствами обеспечить удовлетворение сиюминутного желания иметь деньги, их “причастили” изуверской верой в то, что ни Бог, ни люди не накажут, не заставят отвечать за содеянное.
...Для меня Родина, это, конечно, прежде всего - люди. Потом уже березки, тополя, улицы, голос кукушки на заре... Я верю, что Родина прорастает в сердце ребенка именно образами людей, совершающих те или иные поступки. Добрые или злые, образами людей, сеющими боль, или боль разделяющими, от боли сберегающими...Таков, на мой взгляд, процесс развития чувства любви к Отечеству.
По просьбе руководителя Литературной гостиной при библиотеке имени Горького ребята, начиная с пятого класса, рассказывали о своих дедушках и бабушках, прадедушках и прабабушках, защищавших трудом ратным и не только ратным, Родину во время Великой Отечественной войны. Я читала эти произведения. С фотографиями, с личными оценками судеб своих родных, с оценкой того, что говорят сегодня учебники о подвиге народа. Скажу честно, дети, большинство детей, впервые, по просьбе человека, которого они чтут, говорили в семьях о войне. Впервые видели награды своих близких. Восторгались, удивлялись, и... испытывали боль, многие впервые, боль за то, что не достаточно любят, не по заслугам уважают своих родных, без участия которых в борьбе с фашизмом, может быть, и не совсем так, как сложилось, выглядела бы история Победы. Боль детская - животворящая боль, тем более, если она вызвана сочувствием, желанием защитить, приласкать, сберечь, согреть... Для себя, для Родины, для души живой и совестливой...
Родина для нас - как человек для другого человека по мысли великого Людвига Фейербаха, сказавшего, обращаясь ко всем и каждому, живущим на земле: “Мой Бог - Ты!”
Не ранить, не преподать урок жестокости, хамства, лицемерия, алчности, предательства - вот наш долг перед нашими детьми, если хотим мы жить, трудиться и стариться, как люди. Разве это не по силам нам, константиновцы?
Ольга Зайцева, директор Константиновского УКЦ ДонНУ,
депутат горсовета, отличник образования.
