Публикация в нашей газете воспоминаний Герхарда Серватиуса «Дневник константиновского вестарбайтера» открывает «белые пятна» нашей истории, дает возможность взглянуть на послевоенную ситуацию в Константиновке глазами молодого немца. Однако некоторые моменты его повествования требуют разъяснений. Это, прежде всего, местонахождение лагеря интернированных немцев, а также, описанные в воспоминаниях рынок у лагеря, дорога на завод им. Фрунзе и др. Мы вместе с читателями никак не могли понять, где же все-таки жили вестарбайтеры, так как описываемые Герхардом координаты – на горе, в северо-восточной части города, рядом с базаром, никак не вписывались в современную карту Константиновки. Ну, нет и близко в районе центрального рынка домов, подобных двухэтажным баракам, нарисованным на чертеже в Дневнике.
Решить эту «головоломку» нам помогла Таисия Алексеевна Каминская (Коноваленко), которая с интересом восприняла публикацию воспоминаний, так как в ее памяти еще живы те годы. Она отлично помнит все, ведь жила в соседнем от бараков доме и не просто знала персонажей Дневника, а даже дружила с некоторыми.
Таисия Алексеевна родилась в Константиновке в 1930 году на «старой колонке» (нынешняя территория завода им. Фрунзе). В 1931-м, как только построили новую колонку «Фрунзе» (молодым константиновцам напомним, что по традиции в нашем городе «колонками» называют поселения по национальной принадлежности – немецкая, бельгийская или по принадлежности к заводу - стеклянная, зеркальная, химическая), семья переехала в дом, что рядом с типографией. Кстати, история «новой колонки» начинается с 1929 года, когда был открыт великолепный Клуб металлургов, превращенный ныне в руины.
Таисия Алексеевна хорошо помнит, как в октябре 1941 года в город вошли фашистские войска. Первым делом они выселили из домов поселка всех оставшихся жителей (за исключением 5 домов). Затем эти здания стали занимать приезжавшие на передышку с фронта немцы. Но после Сталинградской битвы фашисты стали разбирать деревянные конструкции домов на дрова. Этим занимались арестованные немцы-дезертиры. Они были под охраной полицейских, без погон и, кроме разборки внутренностей домов, убирали мусор и чистили дороги.
Маленькая Тася вместе с мамой встретили однажды в одном из домов сбежавшего немецкого солдата. Они поднимались по лестнице и услышали, что кто-то всхлипывает. Увидели оборванного немца, который плакал и шептал: «Матка, матка, тише, тише. Нет жандарма?» Тогда мама Таисии показала ему, как пройти через чердак и незаметно уйти.
В здании, где раньше была 10-я школа, был расположен немецкий госпиталь. А в соседних двухэтажных домах жили медики. Женщины носили специальную форму - серые платья, белые фартуки, высокие косынки.
В 1942 году летом ниже типографии, где расположено трехэтажное здание столовой, немцы пригнали большую группу евреев – мужчин и женщин. Они были очень изможденные и замученные. Говорили, что гнали скот из Киевской области и ничего не ели. Люди пытались их подкармливать, но было бесполезно – практически все умерли.
После освобождения Константиновки от фашистов в 1943-1944 годах в школе № 10 и близлежащих зданиях поселка разместили советский госпиталь. Стекол не было, окна закладывали кирпичами, а на улицу выставляли трубы буржуек. Школьники приходили к раненным и помогали слепым, безруким и немощным писать родным и близким письма.
Фрунзенскую колонку стали потихоньку восстанавливать, а люди постепенно занимать свои квартиры. 6 сентября город освободили, а 13-го в двух зданиях за Клубом металлургов начала работать школа, в которой продолжалась учиться Таисия.
Вероятно потому, что эти дома были последними в поселке, в нынешних домах-близнецах № 96 и № 98 по улице Карла Маркса и был сделан в 1945 году лагерь для интернированных немцев. Таисия Алексеевна уверенно указала на эти здания, которые, по ее мнению, и были нарисованы на чертеже. Только тогда совершенно не было зелени, вокруг все грязно и мрачно, поэтому, вероятно, эти дома и названы бараками.
Она хорошо помнит и рынок, о котором пишет Серватиус. Эта территория сейчас расположена между поликлиникой №2 и второй школой. В голодные и трудные послевоенные годы на этом месте был небольшой стихийный рынок, похожий на тот, с которого начинался нынешний Хитрый рынок, с одним деревянным прилавком, на котором торговали продуктами, самодельными лепешками, пирожками, вареной кукурузой, свеклой и т.п.
Что касается горы, то нынешние жители поселка «Фрунзе» даже не замечают, что они на ней живут. Герхард, по мнению Таисии Алексеевны все очень точно описывает, ведь они действительно поднимались с работы в лагерь на гору, проходя мимо импровизированного базарчика. Старожил поселка хорошо помнит, как привозили группы немцев и поселяли в лагерь. Она видела, как жили интернированные и чем занимались.
Вначале их водили под конвоем. Потом ходили на работу сами. Особенно женщины. Но немки занимались таким трудом, что Таисии Алексеевне даже говорить неудобно.
Тогда канализации не было, поэтому нечистоты текли по улицам, зимой испражнения замерзали. Вот это и рубили кайлом интернированные женщины. Каково же им было – из гитлеровского рая да в советский ад... Поэтому и во взглядах их поначалу было недовольство. Хотя эти «дамочки из Европы» были одеты даже лучше наших.
Наши девчата с ними общались, а с некоторыми даже подружились. Т.Каминская близко сошлась с Розиной Депнер и Анной (фамилию забыла). Они работали в их школе и были очень добросовестные. Их уважали учителя и директор. Анна даже ходила к начальнику лагеря домой и ухаживала за его детьми.
- Я помню, что все время от них добивалась правды – как им плохо при Гитлере жилось, - вспоминает Таисия Алексеевна. - Но немки отвечали, что наоборот – хорошо было. Мы не понимали друг друга, ведь противоположная пропаганда и идеология сделали свое дело.
В 1948-49 годах, когда немцев стали по группам отправлять в Германию, Анна подошла к Тасе и сказала: «Мы собираемся ехать домой и я написала об этом маме, но она ответила, что не верит, что приеду живой. Нас так запугали, что русские всех немцев уничтожат». Анна и Розина, когда пришли прощаться в школу, говорили, что на самом деле уезжают от нас с теплыми чувствами и только хорошими воспоминаниями о нашем народе. А Розина не вытерпела и сказала: «А я даже подарю вам на память свою фотографию. Возьмите ее, в знак уважения».
Конечно, как рассказывает Таисия Алексеевна, несмотря на человечность, которая осталась у этих людей, доля им выпала нелегкая. Очень многие из немцев из константиновского лагеря не выдерживали холода, голода, болезней и умирали. Вывозили и хоронили их на фрунзенском кладбище буквально «пачками». Холмики могил возвышались сотнями. Хоронили и военнопленных (но они меньше умирали). Уезжало немцев намного меньше, чем приехало.
Увы, подружка константиновских вестарбайтеров не смогла встретиться с немецкой делегацией, которая приезжала в 1994 году, чтобы посетить могилы родных и знакомых. Об этом она узнала только из газет. Но ее больше всего поразило другое. Через два года после приезда немцев и установки на месте захоронений символического креста, кто-то осквернил память похороненных – залил крест синей краской и написал «Хайль Гитлер...»
Сейчас же, когда мы были на этом месте с Таисией Алексеевной, крест приведен в порядок, вокруг чисто, причем за этим местом ухаживают простые константиновцы – у которых рядом покоятся родственники.
Таисия Алексеевна, вместе с редакцией, надеется, что найдутся еще свидетели тех лет, которые вспомнят историю оккупации и послевоенного времени. Ведь если мы об этом не вспомним сейчас, то больше этого не вспомнит никто и никогда.
Решить эту «головоломку» нам помогла Таисия Алексеевна Каминская (Коноваленко), которая с интересом восприняла публикацию воспоминаний, так как в ее памяти еще живы те годы. Она отлично помнит все, ведь жила в соседнем от бараков доме и не просто знала персонажей Дневника, а даже дружила с некоторыми.
Таисия Каминская и Светлана Турчина у тех самых домов-бараков.
Таисия Алексеевна родилась в Константиновке в 1930 году на «старой колонке» (нынешняя территория завода им. Фрунзе). В 1931-м, как только построили новую колонку «Фрунзе» (молодым константиновцам напомним, что по традиции в нашем городе «колонками» называют поселения по национальной принадлежности – немецкая, бельгийская или по принадлежности к заводу - стеклянная, зеркальная, химическая), семья переехала в дом, что рядом с типографией. Кстати, история «новой колонки» начинается с 1929 года, когда был открыт великолепный Клуб металлургов, превращенный ныне в руины.
Свидетельство дружбы Таисии и Розины - фото Розины Допнер тех лет.
Таисия Алексеевна хорошо помнит, как в октябре 1941 года в город вошли фашистские войска. Первым делом они выселили из домов поселка всех оставшихся жителей (за исключением 5 домов). Затем эти здания стали занимать приезжавшие на передышку с фронта немцы. Но после Сталинградской битвы фашисты стали разбирать деревянные конструкции домов на дрова. Этим занимались арестованные немцы-дезертиры. Они были под охраной полицейских, без погон и, кроме разборки внутренностей домов, убирали мусор и чистили дороги.
Маленькая Тася вместе с мамой встретили однажды в одном из домов сбежавшего немецкого солдата. Они поднимались по лестнице и услышали, что кто-то всхлипывает. Увидели оборванного немца, который плакал и шептал: «Матка, матка, тише, тише. Нет жандарма?» Тогда мама Таисии показала ему, как пройти через чердак и незаметно уйти.
В здании, где раньше была 10-я школа, был расположен немецкий госпиталь. А в соседних двухэтажных домах жили медики. Женщины носили специальную форму - серые платья, белые фартуки, высокие косынки.
В 1942 году летом ниже типографии, где расположено трехэтажное здание столовой, немцы пригнали большую группу евреев – мужчин и женщин. Они были очень изможденные и замученные. Говорили, что гнали скот из Киевской области и ничего не ели. Люди пытались их подкармливать, но было бесполезно – практически все умерли.
После освобождения Константиновки от фашистов в 1943-1944 годах в школе № 10 и близлежащих зданиях поселка разместили советский госпиталь. Стекол не было, окна закладывали кирпичами, а на улицу выставляли трубы буржуек. Школьники приходили к раненным и помогали слепым, безруким и немощным писать родным и близким письма.
Фрунзенскую колонку стали потихоньку восстанавливать, а люди постепенно занимать свои квартиры. 6 сентября город освободили, а 13-го в двух зданиях за Клубом металлургов начала работать школа, в которой продолжалась учиться Таисия.
Вероятно потому, что эти дома были последними в поселке, в нынешних домах-близнецах № 96 и № 98 по улице Карла Маркса и был сделан в 1945 году лагерь для интернированных немцев. Таисия Алексеевна уверенно указала на эти здания, которые, по ее мнению, и были нарисованы на чертеже. Только тогда совершенно не было зелени, вокруг все грязно и мрачно, поэтому, вероятно, эти дома и названы бараками.
Она хорошо помнит и рынок, о котором пишет Серватиус. Эта территория сейчас расположена между поликлиникой №2 и второй школой. В голодные и трудные послевоенные годы на этом месте был небольшой стихийный рынок, похожий на тот, с которого начинался нынешний Хитрый рынок, с одним деревянным прилавком, на котором торговали продуктами, самодельными лепешками, пирожками, вареной кукурузой, свеклой и т.п.
Что касается горы, то нынешние жители поселка «Фрунзе» даже не замечают, что они на ней живут. Герхард, по мнению Таисии Алексеевны все очень точно описывает, ведь они действительно поднимались с работы в лагерь на гору, проходя мимо импровизированного базарчика. Старожил поселка хорошо помнит, как привозили группы немцев и поселяли в лагерь. Она видела, как жили интернированные и чем занимались.
Вначале их водили под конвоем. Потом ходили на работу сами. Особенно женщины. Но немки занимались таким трудом, что Таисии Алексеевне даже говорить неудобно.
Тогда канализации не было, поэтому нечистоты текли по улицам, зимой испражнения замерзали. Вот это и рубили кайлом интернированные женщины. Каково же им было – из гитлеровского рая да в советский ад... Поэтому и во взглядах их поначалу было недовольство. Хотя эти «дамочки из Европы» были одеты даже лучше наших.
Наши девчата с ними общались, а с некоторыми даже подружились. Т.Каминская близко сошлась с Розиной Депнер и Анной (фамилию забыла). Они работали в их школе и были очень добросовестные. Их уважали учителя и директор. Анна даже ходила к начальнику лагеря домой и ухаживала за его детьми.
- Я помню, что все время от них добивалась правды – как им плохо при Гитлере жилось, - вспоминает Таисия Алексеевна. - Но немки отвечали, что наоборот – хорошо было. Мы не понимали друг друга, ведь противоположная пропаганда и идеология сделали свое дело.
В 1948-49 годах, когда немцев стали по группам отправлять в Германию, Анна подошла к Тасе и сказала: «Мы собираемся ехать домой и я написала об этом маме, но она ответила, что не верит, что приеду живой. Нас так запугали, что русские всех немцев уничтожат». Анна и Розина, когда пришли прощаться в школу, говорили, что на самом деле уезжают от нас с теплыми чувствами и только хорошими воспоминаниями о нашем народе. А Розина не вытерпела и сказала: «А я даже подарю вам на память свою фотографию. Возьмите ее, в знак уважения».
Конечно, как рассказывает Таисия Алексеевна, несмотря на человечность, которая осталась у этих людей, доля им выпала нелегкая. Очень многие из немцев из константиновского лагеря не выдерживали холода, голода, болезней и умирали. Вывозили и хоронили их на фрунзенском кладбище буквально «пачками». Холмики могил возвышались сотнями. Хоронили и военнопленных (но они меньше умирали). Уезжало немцев намного меньше, чем приехало.
Увы, подружка константиновских вестарбайтеров не смогла встретиться с немецкой делегацией, которая приезжала в 1994 году, чтобы посетить могилы родных и знакомых. Об этом она узнала только из газет. Но ее больше всего поразило другое. Через два года после приезда немцев и установки на месте захоронений символического креста, кто-то осквернил память похороненных – залил крест синей краской и написал «Хайль Гитлер...»
Сейчас же, когда мы были на этом месте с Таисией Алексеевной, крест приведен в порядок, вокруг чисто, причем за этим местом ухаживают простые константиновцы – у которых рядом покоятся родственники.
Таисия Алексеевна, вместе с редакцией, надеется, что найдутся еще свидетели тех лет, которые вспомнят историю оккупации и послевоенного времени. Ведь если мы об этом не вспомним сейчас, то больше этого не вспомнит никто и никогда.
В.Березин.
