23 сентября исполнилось 16 лет со дня гибели Александра Медведя, в свое время ставшего неформальным первым лицом Константиновки, криминальным авторитетом, которого знали, боялись и уважали все: от бывших заключенных до высших чинов города и области.
О смерти Медведя, расстрелянного под окнами собственного дома, ходили разные слухи. Согласно одному из них, причиной расправы стало его неприятие наркобизнеса в Константиновке. После личной трагедии — смерти сына, Александр объявил войну местным наркодельцам: переворачивал ларьки, торговавшие «зельем», нещадно расправлялся со всеми причастными к ввозу и распространению наркотиков. Последней каплей, которую ему так и не смогли простить враги, был перехват и поджог машины с крупной партией наркотиков на подъезде к городу.
Свою гибель Александр чувствовал заранее, вспоминают родные, но всегда твердо верил в то, что у недругов никогда не хватит духа прибегнуть к его физической ликвидации. А потому и бронежилет, и боевой «винчестер» просто пылились в его автомобиле. Да и кто мог тогда подумать о том, что исполнителем заказного убийства станет друг его погибшего сына, который долгие годы был вхож в дом Медведей. В тот день он вышел навстречу своей жертве из подъезда соседнего дома и на глазах у растерянных соседок и людей, стоявших на трамвайной остановке, открыл по нему пальбу из автомата запрещенными тогда разрывными пулями. К счастью, убегая от неминучей гибели, Александр успел спасти не только своего охранника, но и случайных свидетелей жестокой расправы, которых одной командой уложил на землю. Но сам при этом получил девять огнестрельных ранений.
Судебное разбирательство в областном суде длилось месяц, для убийцы сторона обвинения просила пожизненного заключения, но отбыв срок 14 лет, он благополучно освободился и вернулся в Константиновку. Заказчик расплатился за смерть Медведя ценой собственной жизни: люди в масках вскоре расстреляли его из автоматов среди белого дня просто на привокзальной площади, а машину сожгли.
Так закончились разборки тогдашних авторитетов. Семья Медведя потеряла любящего отца, заботливого мужа и преданного сына, а Константиновка лишилась человека, который в переломный для страны период мог решить практически любой вопрос или проблему в городе. Был своеобразным стабилизатором между хаосом и человеческими законами, так как государственные в те времена просто не работали. После смерти Медведя даже руководители правоохранительных и властных структур Константиновки констатировали, что Александр в сравнении с ними имел гораздо большую власть и авторитет в городе, как человек жесткий, но справедливый и честный. Их мнение подтвердила и похоронная процессия. Как говорят очевидцы, в тот осенний день проститься с местным авторитетом на тихое кладбище в селе Ильича собралось огромное количество родственников, друзей, знакомых Александра, среди которых было едва не все городское духовенство, исполнительная власть и множество других серьезных людей не только Константиновки, но и всей Украины. А спустя некоторое время все то, что создавал Медведь, разорили, практически по кирпичику разобрали и его дом в Коммуне Ильича.
Могила Медведя расположена на окраине кладбища рядом с родным сыном Вячеславом, умершим за три месяца до гибели отца. В день его смерти вот уже 16 лет подряд на могилу приходит его единственная любовь — жена Зоя. Говорит, что только здесь может побыть наедине со своей памятью и незаживающей раной, которые никто не может подсмотреть, не может подслушать… «Память. Это все, что у меня осталось. Возврата к прошлому быть не должно. Говорят, что время лечит, но я в это уже не верю. Радует только одно: у меня есть любимая дочь — продолжение Саши. И двое внучат. Старший — вылитый сын Славик, вот для них только и живу на белом свете. Я, кстати, никогда и не стремилась к красивой жизни. Не старалась командовать и светиться. Просто жила в тени любимого человека, не вникая в его дела».
Вспоминать о прошлом Зоя Медведь не любит. Но согласилась слегка приоткрыть завесу реальной жизни своего мужа-авторитета, показать его с другой, человеческой стороны:
«Мы познакомились с Сашей, когда нам было по 14, на одном из школьных балов. А потом, хоть он и был молчуном, из ждановского мореходного училища письма писал каждый день, или вообще сбегал, чтобы со мной встретиться. Потом, как и мечтал, пошел служить в элитный эшелон ВДВ, откуда привез целую кучу грамот и благодарностей за добросовестную службу. В первый же день после дембеля он приехал к моей маме и забрал меня, — чтобы никто другой не увел. Вскоре я, как и мечтал Саша, родила ему сына, а через семь лет дочь, которая стала смыслом его жизни. Он всегда ее с собой брал, она ведь вся в него была — угрюмая и молчаливая. Но стоило дочке посмотреть папе в глаза, как тот сразу же исполнял все ее желания. Своих детей Саша любил до безумия, и хотя всегда скрывал свои чувства, готов был до последнего их защищать. Даже посторонние люди удивлялись, как такой сильный человек мог часами рыдать у могилы погибшего сына.
Саша родился в хорошей семье, один его дед воевал за Котовского, другой долгое время был председателем совхоза, в котором его и расстреляли, отец мужа был майором НКВД. Видно оттуда, от предков, у Саши и были заложены все его качества: честь, совесть и глубокий патриотизм. Он очень любил историю, знал наизусть все даты. Много читал про Петра Великого и Богдана Хмельницкого, которые были для него примером. Когда я работала в книжном магазине, доставала ему редкие по тем временам экземпляры, которые потом и сама читала взахлеб. Именно он познакомил меня с театром и его изысканным репертуаром. Саша сам был настолько воспитан и образован, что люди из высшего общества Константиновки никогда не узнавали в нем бандита и авторитета, как его шепотом называли на улицах, он всегда улыбался и никогда не говорил матом. Даже в безнадежных, казалось бы тупиковых, ситуациях мог с легкостью разрядить обстановку и найти компромисс с любым человеком. Наверное, поэтому перед ним были открыты все двери. А еще он очень любил музыку, особенно русские старинные романсы — «Ямщик не гони лошадей» и «Расцвели уж давно хризантемы в саду», песни Георга Отса и шансон, особенно композицию «Вспоминайте меня…». Он всегда заказывал ее в ресторанах, а иногда и сам напевал дома.
Саша был харизматической личностью. Не знаю почему, но еще со школьной скамьи он всегда был лидером, организовывал всякие мероприятия, вылазки на природу, причем в любое время года. Он никогда не сидел на месте. Даже когда работал в другом городе, вызывал меня к себе. Тогда у нас каждый день и час был расписан посещениями различных достопримечательностей. У него всегда было много друзей, за которых он голову готов был отдать на отсечение. Но если нужно было принимать решение, — был человеком принципиальным и жестким. Говорил, как отрезал. Ослушаться или перечить ему в городе не решался никто. А если и наказывал кого, то за дело, и только тогда, когда сам во всем тщательно разобрался. Он не искал закона в книгах, а действовал по человеческим принципам. Никогда не стремился стать так называемым авторитетом, таким его сделала жизнь. Саша был далеко не таким, каким его видели многие. Конечно, у него было много врагов, но многим он ведь и добро делал. Свой авторитет он зарабатывал потом и кровью.
Он умел и хотел работать сам и мог заставить это делать других. После армии Саша сразу же пошел к отцу на работу в Цинковый в плавильный цех. Однажды в ночную смену, когда выбивали штейн, на него вылилась расплавленная масса и он вспыхнул как свечка. Обжог почти все тело, кроме лица, на котором была защитная маска. Очень долго и мучительно лечился, но молодой организм все‑таки выкарабкался. Это была самая тяжелая, но самая высокооплачиваемая работа в то время. Он всегда хотел заработать много денег для семьи. Ведь тогда у нас еще ничего не было: ни машины, ни собственного угла, ни ванной — сына я долго купала в обычной стиральной машинке, а сами ходили в городскую баню. Мы жили в трехкомнатной квартирке на цинковом поселке с родителями мужа и стояли в общей очереди на жилье. Потом он организовал бригаду строителей по ремонту доменных печей, одну из так называемой «черной сотни». К тому времени у него был огромный опыт монтажника шестого разряда и опыт работы с людьми. Он собирал бригады из алкоголиков, бывших заключенных, не важно из кого. Но каждого мог заставить работать и давал зарабатывать, воспитывал своими, может не всегда гуманными, методами, если это было нужно. И все были довольны. В «Автостекло» всегда висела вывеска с большой надписью: «Стеклоремонт ведет бригада Медведя». И где бы он ни работал, а это почти по всему союзу, у него все директора заводов были в хороших друзьях, а бригада никогда не оставалась без заказов. Сам же Саша всегда был на доске почета как высококлассный специалист.
Так мы и жили. От треста «Константиновпромстрой», где я проработала всю жизнь, нам наконец‑то дали квартиру, двери которой всегда были открыты для гостей. Саша много работал, но у него никогда не было духа накопительства — всегда готов был отдать последнее тем, кто в этом нуждался. Мы жили скромно, как все люди. Даже возвращаясь после гостей, он просил поджарить картошки и порезать обычного сала с помидором. Кстати, Саша никогда много не пил и не курил, хотя на памятнике его изобразили с сигаретой в руке. В общем, он был обычным человеком.
День и час гибели Мужа я запомнила на всю жизнь. Он тогда должен был забрать дочь с танцевального кружка или, как обычно, прислать за ней машину. Но этого так и не случилось. Я долго и тяжело отходила после смерти сына, а после потери мужа впала в жуткую депрессию. Я тогда готова была сделать все, только бы они были живы. Хотела, чтобы про меня все забыли. Но ко мне по инерции еще долго шли люди советоваться, просить помощи…
Сегодня я честно живу на скромную пенсию в скромной квартире. Каждый день вспоминаю своих родных, прихожу к их могилам уже 16 лет. Здесь лежат свежие цветы, или веточка вишни, или гроздь боярышника. Говорят, время лечит, но я в это давно не верю. Хорошо, что есть память, которую никто не подсмотрит, никто не подслушает… Именно здесь я встречаю людей, которые каждый год приходят помянуть мужа добрым словом. А на поминальную неделю сюда не подступиться, многих из тех, кто приходит, я даже не знаю. Помню, на пятилетие гибели Медведя сюда приехала почти вся «черная сотня». К сожалению, многих друзей Саши уже нет в живых, другие, в силу разных обстоятельств, не могут приехать на могилу лично. Зато каждый раз сюда приходят старики в медалях, пожилые женщины, бывшие учителя и медики… и говорят: «Царство небесное нашему мэру». На вопрос — почему «мэру», — отвечают: «Он был — власть, и только к нему мы могли прийти пожаловаться и получить помощь. Он сделал нам много добра…» А я думаю, наверное, не зря он прожил жизнь, если память о нем жива и через шестнадцать лет».
Подготовила О. Панина.
Я бы уволила автора этой
Я бы уволила автора этой статьи!